— Сетка — в научно-экспериментальных целях. Это изверг-хозяин, чтоб ему помереть без поминок, натянул ее, — дружески признался я.
— А моя змея-хозяйка поклонников моих чернит: мол, не живописцы они, а лживописцы, самозванцы. Когда уезжать буду, я мыла настрогаю и в колодец высыплю. Это будет моя скромная месть.
Вскоре мы покинули бунгало, и я пригласил изящную гостью к пиршественному столу, где нас ждали милочки-бутылочки и сладкая закуска.
— Но при чем здесь квас?! — в каком-то мистическом испуге прошептала Субмарина. — К чему нам эти иностранные замашки?!
— Скромный пикник в духе ретро, — пояснил я. — Интимное квасопитие на фоне сельскохозяйственного пейзажа, неторопливая задушевная беседа под сенью старого дуба.
— Ах, какие изящные продукты природы! — пропела гостья, глядя на цветочную грядку. — Хотела бы я быть лилией!
— Вы вполне тянете на лилию! — заверил я. — А для меня лично вы ценнее всех лилий и хризантем!
— Ах, не говорите! Живописцы за мной лучше ухаживают, они буквально утепляют меня в роскоши. А с вашей стороны уход плохой. Хотя бы цветочек подарили!..
Я кинул взгляд в сторону Трубы. Она смотрела в нашу сторону. Предчувствуя недоброе, я все же нагнулся к грядке. Тотчас же пальцы мои ощутили незримую, но непреодолимую преграду.
— Не могу сорвать, — грустно сказал я. — Извините за невозможность.
— Боитесь, что хозяину заплатить придется! Экономите, Шампиньонище!.. А вот я сама сорву!
Субмарина резко наклонилась над цветком. Но ничего не получилось.
— Это что еще за французские фокусы! — обернулась она ко мне. — Гипноз на меня наводишь! Учти, я тебе не кошка подопытная!
Она взяла в правую руку бутылку с квасом, левой же снова потянулась к грядке.
— Если сейчас же не разгипнотизируешь меня — бутылкой по чердаку! Или — или!
Так как лилия по-прежнему сохраняла неприкосновенность, Субмарина привела угрозу в действие. К счастью, посуда оказалась хрупкой, некачественной — она разбилась о мою голову на мелкие осколки, не причинив мне большого ущерба. Вот только квас от удара вспенился и теперь хлопьями сползал с моей головы. Я даже не сразу заметил, как к нам подошел Разводящий.
— Продолжайте в том же духе! Повторение — мать учения! — обратился он к Субмарине.
— А вы чего подначиваете?! Не вмешивайтесь в наш личный разговор! — отбрила его красавица. — И вообще, кто вы такой?
— Я — хозяин этого участка.
— Так это, значит, ты, куркуль одноглазый, гипнотизмом здесь исподтишка занимаешься?!
— Это он! Это он, инквизитор дачный, во всем виноват! — подтвердил я. — Затем, стряхнув с лица квасную пену, схватил бутылку и метнул в Разводящего.
Так же поступила и моя прелестная гостья. Но наши метательные снаряды, не долетев до головы злыдня, разбились о незримую преграду, опали на землю осколками, растеклись коричневатой лужицей.
— Коллективное покушение на жизнь, — с удовлетворением в голосе изрек Разводящий и неторопливой походкой ушел с поля боя.
В моральном изнеможении опустился я на скамью, Субмарина села рядом. Она заплакала, и я обнял ее. Обнял не как кавалер даму, а как брат сестру, как страдалец страдалицу. Я поведал ей о своих дачных муках; она, рыдая, рассказала о кознях своей хозяйки. В частности, эта гадюка не позволяет никому из гостей Субмарины засиживаться после двенадцати вечера. Приходит со шваброй и изгоняет живописцев.
— А меня мой кровопивец иначе как Сморчком не зовет, — признался я. — Для всего человечества я — Шампиньон, а для него — Сморчок.
— Забудь об этом мракобесе, — ласково приказала гостья. — Расскажи мне что-нибудь научно-утешительное.
— Индивидуальные зонтики, укрепленные на головах оленей, будут, при помощи электронного устройства, раскрываться с восходом солнца и тем самым оберегать самцов, важенок и оленят от прямого воздействия солнечных лучей, — вдохновенно поведал я. — Тем не менее поросшие ягелем пустыни не сразу станут естественным ареалом для рогатых гостей с севера. Как дополнительную меру борьбы с жарой в пустынях намечено установить специальные кондиционеры из расчета один прибор на один квадратный километр. Олени, пасущиеся где-нибудь в Каракумах, будут время от времени подбегать к холодильникам, чтобы поохладиться. Причем это совершенно бесплатно.
— Хотела бы я быть оленем! — прошептала Субмарина.
Мы расстались друзьями.
С тяжелым сердцем проснулся я на следующий день. Надо бежать от Разводящего, от его издевательств. Но куда?.. А что, если попросить убежища у П-Р?
Получив у скопидома трешку, я направился на станцию, сел в электричку и вскоре очутился в том поселке, где находился Твордом. Я застал П-Р в его комнатке за большим письменным столом. Ради меня он прервал творческий процесс.
— Ну, как наша дача-даченька-дачурка? Как поживает твой друг Разводящий?
— Будь проклят этот дачный вампир! — воскликнул я и далее поведал о своих муках.
П-Р воспринял мое сообщение несколько отстраненно.
— Как жаль, что я прирожденный поэт, а не прозаик! Ведь тут намечается интересный сюжет. Нечто вроде черного готического романа в духе Анны Радклиф, но на базе современной дачной действительности. Герцог Икс, владелец фамильного замка, сдает комнаты пилигримам. В целях более рационального использования жилплощади он, получив квартплату за месяц вперед, на третий день убивает жильцов — и вселяет новых для последующего убиения. Трупы несчастных он тайно зарывает в цветочные гряды, дабы создать питательную среду для цветов и тем самым повысить качество продукции. Свою прекрасную дочь эксплуататор ежедневно посылает на рынок торговать гладиолусами. Однажды дева, прельстившись красотой молодого монаха, вручает тому букет по безналичному расчету. Ночью монах, сидя в своей одиночной келье за бутылкой бенедиктина, зрит виденье…
— Извини, — прервал я П-Р, — мне сейчас не до монахов и не до видений. Мне негде жить. Нельзя ли мне поселиться у тебя?
— Дом твоего друга — твой дом! — ответил П-Р. — Но, как видишь, здесь тесновато, да и мебели подходящей нет. Письменный стол отпадает: на нем пишущая машинка; кроме того, спать на столе — дурная примета. Что касается диванчика, то он завален книгами… Лучше всего тебе ночевать на ковре (он указал на коврик, лежащий перед кроватью). Но учти: иногда мне снятся творческие сны, и тогда я сразу просыпаюсь и кидаюсь к столу, чтобы зафиксировать их на бумаге. В порыве вдохновения я могу забыть о твоем горизонтальном присутствии и наступить на тебя.
