– А как насчет космического фонового излучения? Излучения черного тела при температуре три градуса Кельвина, эхо Большого Взрыва, случившегося пятнадцать миллиардов лет назад?
– Эхо чего-то – точно, – сказал Кукушка. – Большого Взрыва?.. Чарльз, откуда нам знать?
– Теорема Мура. Сигналы высокоразвитых цивилизаций похожи на…
– Излучение абсолютного черного тела, – закончила за него Пруденс.
– Боже мой!.. Выходит, мы принимаем зашифрованные сигналы пятнадцатимиллиардолетних цивилизаций, а не отголоски Большого Взрыва?
– История непостижима, – молвил Кукушка. – Может быть, вы правы, Чарльз. Без сомнения, Большой Взрыв был, только много раньше, чем принято считать. Вопрос «пропавших нейтрино» в ядерных реакциях Солнца легко разрешается: общество плазмоидов управляет процессом по своему усмотрению. Аналогичные решения могут быть и у других тайн. К примеру, то, что физики называют «эпохой расширения», объясняется тем, что некие квантово-гравитационные существа слушают кривизну. Аномальное же вращение галактик свидетельствует не о наличии холодной темной материи, а о способности живой галактики по своей воле плыть через космическую пустоту.
Вселенная – детская площадка жизни, но, как мы видим, даже такая древняя раса, как юпитериане, не всегда в состоянии понять, насколько разнообразна может быть жизнь. Наша собственная разновидность едва не погибла вследствие обстоятельств. Жизнь может быть разнообразной, и в то же время она едина. Мы и юпитериане – даже плазмоиды – не во всем различны. Наш филогенез и филогенез юпитериан происходят от филогенеза плазмоидов, который возник тогда, когда Вселенная состояла исключительно из водорода и гелия.
– Вы имеете в виду, что у нас общий предок?
– Да. Но не форма жизни, а общее наследственное извращение. Кванто-волновые функции разошлись: одни к плазме и высоким температурам, другие к сложным атомам, молекулярному строению и низким температурам. Позднее уже химические отличия разделили наших предков, жителей водных миров, от предков юпитериан – существ, приспособленных к газовым гигантам.
– Древо Жизни – едино.
– И это приводит меня к окончательному выводу. Не к абстрактному наблюдению за природой жизни, а к категорическому императиву. Между нами, людьми и юпитерианами, установилось глубокое взаимопонимание. За пределами Вселенной могут существовать существа, повторяющие те же ошибки, которые были сделаны в Первом Доме и в нашей собственной Солнечной системе. Люди и юпитериане оказались в уникальном положении: мы обладаем пониманием и – сообща – владеем средствами для его распространения.
Воцарилось длительное молчание.
– Черт побери… – Намерения Кукушки наконец-то дошли до Пруденс. – Вы хотите, чтобы мы превратились в миссионеров. Распространяли Евангелие единства и разнообразия пангалактической жизни. Эдакие космические «зеленые».
Кукушка не ответил. Иногда все, что нужно делать, это просто ждать.
Черити и Эйнджи сидели на веранде Центра Зоологического Разнообразия Мозеса Одинго в Гуме. С помощью денег Карвер это место было преобразовано до неузнаваемости. Отражение щербатой луны сверкало в искусственном озере, которое создали ландшафтные архитекторы. Рябь превращала пятнышки лунного света в изящные кривые, недолговечные исламские письмена.
Лунная пыль, поднятая кометой, осела, и буддисты вернулись к своему занятию. Два месяца назад лик Луны казался совершеннно обычным – темные моря, окруженные более светлым нагорьем. Сегодня вечером спутник Земли был неузнаваем, ибо большие темные пятна пропали; если посмотреть в маломощный телескоп, мягко освещенный диск находился во власти концентрических колец Восточного моря и бриллиантового блеска круглого кратера Нагарджуны, куда ударил фрагмент кометы. Еще через два месяца знакомое лицо человека появится снова. Прохождение кометы изменило период вращения Луны. Больше оно было не синхронизировано с орбитальным вращением, даже на глаз спутник Земли медленно вращался. Это служило постоянным напоминанием, что человечество балансирует на лезвии космического ножа.
Наряду почти с каждым человеком на Земле, Эйнджи и Черити смотрели ВидиВи Бейли Барнума, действительно поразившего своим шоу зрительскую аудиторию. Его обширная коммуникационная корпорация ВВШ (Величайшее Внеземное Шоу) безостановочно передавала с Юпитера в прямом эфире ВидиВи-изображения – с задержкой в сорок восемь минут.
Метис, Адрастеа и Феба не участвовали в планируемом путешествии; готовился исследовательский рейс, а не новый Исход. Только невзрачная рябая глыба, известная как Амальтея, сведенная со стояночной орбиты две недели назад, заняла свое место в зоне сбора. Вокруг блуждающей самой внутренней луны роились колесники с разного рода приспособлениями – проводили заключительные осмотры установок кислородной атмосферы и путаных сетей толстого кабеля, которые укутывали всю поверхность Амальтеи.
За несколько дней до этого все дижабли и люди скрылись в пещерах внутри малой луны, среди них Пруденс, Чарльз, Мозес и Яркий Полудержатель. Кукушка был прав, предвидя, что ни один из них не сможет отказаться от вызова. Он посеял семя предложения и ждал, когда его избранники созреют.
Удовлетворенные результатами осмотра, колесники тоже скрылись внизу.
Кэшью Тинторетто, пресс-секретарь знаменитого продюсера, удовлетворенно следила, как Джонас мастерски накаляет аудиторию предварительно отснятым материалом о Пруденс, Чарльзе, Мозесе и Ярком Полудержателе. Потом изобразительный ряд переключился на вереницу ручных магнитоторов, терпеливо ожидающих на краю зоны сбора.
Сдвинутое лучами репульсора, небесное тело начало смещаться. Внутри центробежные силы создавали иллюзию гравитации. Через сеть кабелей потекло электричество, и Амальтея обрела магнитное поле. Силовые магнитные линии, невидимые, но от этого не менее реальные, связали вращающуюся луну с ожидающим локомотивом из магнитоторов.
Эйнджи усмехнулась:
– Фургон к звезде!.. Не хватает только бородатого старика-ковбоя в десятигаллонной шляпе, сидящего на облучке с дробовиком на коленях.
Мысли Черити витали где-то далеко. Коренастая гуамвезийка была удивительно бесстрастна, но ее глаза сияли материнской гордостью.
– Думаешь о них?
– Я думаю о Мозесе. Его детство украли, юношество изменили буддисты, а теперь он уходит к звездам, и я больше не увижу сына.
– Когда-нибудь он вернется.
