— Чем ты так расстроен? — спросил я. — Большинство твоих заклинаний здесь, на дне лодки.
— Знаю, — ответил он. — Ты разорвал пояс, и кое-что пропало. Пыль желания. Она будет висеть в воздухе над деревней много дней.
— Ну и ну! — сказал я. — И что из этого следует?
— Порошок. Ты помнишь пыль желания, направленную на Пурпурного?
— Тогда ты уничтожил его яйцо?
— Так оно и есть.
Я содрогнулся. Я все слишком хорошо помнил. Несколько раз вдохнув пыль, Пурпурный направился в деревню и там сделал с моей женой то, ради чего создаются семьи. Несколько раз.
— Я думаю, — прошептал Шуга, — я думаю…
— Ну, значит, мы обязаны вернуться, — заявил я. — Ты должен показать им, какие травы необходимо пожевать. В районе ведь нет другого волшебника. А там сейчас творится такое…
— Вернуться? — повторил Шуга. — Ты шутишь? Мы не можем спуститься на землю, пока газ не устанет от работы и не выберется из баллона. Кроме того, мы движемся строго на север…
Он был прав, конечно. Я оставил его и переместился на другую часть лодки. При каждом шаге лодка покачивалась.
Орбур крикнул Вил вил у:
— Думаю, мы должны снова поставить киль.
— Да, действительно, — согласился тот.
— Нет, — возразил Пурпурный, — все, что нам надо — это переделать оснастку. Распределить ее шире вдоль лодки. Это…
— Что? — воскликнули сыновья.
Пурпурный вздохнул.
— Не обращайте внимания.
В небе на такой высоте оказался сильный ветер. Скала Юдиони превратилась в черную точку на горизонте. Под нами раскинулось разноцветное море. Его покрывали коричневые и черные пятна. В некоторых местах проглядывали рифы. Можно было разглядеть рощи затонувших деревьев, скальные скопления и даже высокие пирамиды, посвященные Макс-Вотцу. Кое-где они торчали из воды. В тех местах, где таились водовороты, водная поверхность оставалась серой и пенистой.
Пурпурный поглядел на солнце и что-то отметил на шкуре, натянутой на раму. От центра шкуры к ее краям тянулись странные линии.
— Это заклинание, указывающее направление, — пояснил Пурпурный. Мы направляемся почти прямо на восток.
— Я и сам бы мог тебе об этом сказать, — удивился я.
— Каким образом?
Я указал вниз.
— Видишь вон ту полоску земли… Это дорога, по которой мы двигались во время нашего переселения. Она ведет точно к старой деревне.
— Да? — Пурпурный перегнулся через борт, стараясь собственными глазами увидеть ее. Я опасался за его равновесие. Но еще больше я опасался за Шугу, который поглядывал на нас мерцающими глазами. Пурпурный командовал:
— Вилвил, Орбур! Мы хотим изменить курс. Отвяжите воздухотолкатели!
Ребята кивнули и взялись за дело. Колесо с лопастями закачалось под поплавком. Потом с другой стороны опустилось другое. Я содрогнулся от этого зрелища. Ни за что не поменялся бы местами со своими сыновьями. Меня не затащишь туда, где ничего нет между тобой, морем и бездонной воздушной пустотой.
— Нам надо держать курс вон туда, — кричал Пурпурный.
— Поверните к востоку на девять градусов влево.
Последних слов я не понял, но мальчишки, видимо, хорошо их поняли. Вилвил начал крутить педали назад, а Орбур — вперед. «Ястреб» медленно развернулся в небе. Лучи красного солнца пронизывали снасти, по нашим лицам качались тени. Пурпурный внимательно наблюдал за своей измерительной шкурой. На ее центре торчали маленькие палочки, и он следил за положением тени, которую она отбрасывала.
— Стоп! — закричал он. — Все в порядке! — Он помедлил, пока движение воздухотолкателей не прекратилось и снова проверил положение тени. — М-да, недостаточно, еще на десять градусов!
Когда они, наконец, направились в нужную сторону, он отдал еще один непонятный приказ:
— Скорость в одну четверть!
Ребята начали напевать и крутить педали. Они сдвинули один из шкивов таким образом, что воздух от толкателей шел теперь в направлении кормы. А сами они сидели в направлении движения. Песня представляла собой набор рифмованных слов в определенном ритме, и они работали ногами в такт им.
Пурпурный немного понаблюдал за ними и опять начал разглядывать что-то за бортом.
Немного спустя он буркнул:
— Ага! — и выпрямился. — Мы на правильном курсе. Мы летим параллельно той полосе, которую ты указывал, Лэнт. Если ветер нам позволит, то постараемся лететь точно над ней.
Он снова прошел на корму и растянулся на койке из воздушной ткани.
— Знаешь, Лэнт, — воскликнул он. — Если бы у меня не было дел и обязанностей в другом месте, я, может быть, поселился здесь. У вас очень спокойная жизнь.
— О, нет, Пурпурный, — возразил я. — Ты не был бы счастлив, живя с нами. Тебе лучше вернуться…
— Не бойся, Лэнт. Именно это я и собираюсь сделать. Но я говорю тебе, что действительно наслаждался жизнью здесь.
— Он указал на свое брюшко. — Взгляни, я вроде потерял даже несколько футов.
— Лучше бы ты посмотрел на себя сзади, — пробормотал Шуга.
— Т-с-с, — пробормотал я, — нам придется пробыть вместе довольно долго. Постарайся, по крайней мере, сдерживаться.
— Из-за него?
— Тебе не надо было лететь, Шуга.
— Как не надо? Как же я иначе докажу…
— Ты просто не обращай внимания. Если не можешь сказать ничего приятного, то совсем ничего не говори. По крайней мере, пока мы в воздухе.
Шуга заворчал на меня и пошел вперед на нос лодки. Я устало опустился на кучу одежды и припасов. Немного понаблюдал, как сыновья крутят педали. Нелепое это было зрелище — велосипед так высоко в воздухе и совсем без колес, а они с таким упорством нажимают на педали, что я рассмеялся. Ребята посмотрели на меня, но продолжали работать. Скопление воздушных мешков над нами напоминало отдаленную скалу. Они были достаточно большими, чтобы покрыть нас, но недостаточно большими, чтобы подавлять. Ощущение такое, словно находишься под навесом, и в то же время — странная свобода.
Время от времени мальчики отдыхали, и тогда становилось совсем тихо. Это было самой характерной особенностью воздушного корабля. В небе он никогда не трещал и не содрогался. Здесь совсем не было звуков, не считая, возможно, биения моего сердца.
Воздух был холодным, почти кусающим. Пурпурный достал несколько одеял и раздал их. Вилвил и Орбур одели дополнительную одежду. Она была прикреплена к снастям, так что ее можно было надевать при желании. У них были с собой пакеты сухарей и бутылки с водой. Они могли совсем не спускаться в лодку, пока сами того не захотят. Последние лучи красного солнца окончательно исчезали за горизонтом.
