— Вы прекрасно знаете, ваше высочество, что запрещено вывозить земные технологии на планеты, охваченные прогрессорством. Кроме того, колоссальный психологический и культурный шок…
— А вот уж это, — герцог вновь наполнил бокалы, — не ваша забота. Если честно сказать, и мы, и Саракш, и в особенности Арканар — всего лишь ваши игрушки. Игровые комнаты. Забава для настоящих мужчин. Возможность побегать, пострелять, поконспирировать. Дать волю инстинктам. Земля для вас слишком скучна, вот самые беспокойные и пишутся в Прогрессоры, как записывались наши древние пресыщенные предки в Черный Легион… Все это уже было, друг Корней, и у нас, и у вас, мы ведь едины по натуре. Думаю, что и происхождение у нас общее, хоть ваши ученые и боятся признаться в этом… Так вот, шок. Если прилетают умные дяденьки и привозят всякие хитрые машинки пополам с идеалами — тогда, конечно, потрясение устоев, кризис культуры, психологический крах. Другое дело, когда эти самые дяденьки, потерпевшие поражение в честной борьбе — если только разведку можно назвать честным ремеслом — начинают выплачивать победителям дань. Тогда — торжество, триумф, всеобщий энтузиазм и неслыханный подъем. В результате и ваши цели будут достигнуты, и мы останемся не внакладе…
— Это невозможно, — сказал Корней. — Совет на это никогда не согласится… Знаете, чем это может кончиться для вас? Жители Гиганды сядут нам на шею и попросту выродятся, как туземцы Архипелага.
— В конце концов, друг Корней, вы можете снабдить каждый механизм, присланный сюда, блоком самоуничтожения, чтобы наши умники не начали в них ковыряться. Нам бы пережить несколько самых тяжких лет…
— А потом понравится, — сказал Корней. — Это как наркотик.
— Мое слово может быть для вас гарантией?
— Нет, — сказал Корней. — Вы смертны. Причем смерть может прийти от ближайшего родственника… Слишком велик искус.
— У меня не осталось родственников, — сказал герцог. — Вашими стараниями.
— Жители бывшей империи не потерпят, чтобы контроль над нашей помощью был исключительно алайским. И все начнется снова, только на более высоком уровне.
— Выхода нет, — сказал герцог. — Мы знали, на что идем. Теперь и вы знаете. Мы разрешим существование земного посольства на Гиганде. Населению объявим, что это посланцы Туманного Материка — все равно никто толком не знает, что там творится. И сойдет. Тоталитарное государство, знаете ли, имеет свои преимущества… Да и чем, по совести сказать, отличаются наши колоссальные картотеки от вашего БВИ? Только скоростью операций, но мы никуда и не торопимся…
— Кстати, герцог, — сказал Корней. — А почему вы и напарник ваш Данг в столь молодые лета ходите в таких чинах?
— Ну, это-то просто, — сказал герцог. — Это и на Земле бывало. Как там сказано у вашего классика? «Матушка была еще мною брюхата, как я уже был записан…»
— «…в Семеновский полк сержантом», — продолжил Корней. — Браво. Великолепная память. Ну так слушайте, сержант. Я буду говорить не от имени своей планеты, а лично от себя. Вы полагаете, что взяли нас за горло…
— За кадык, — уточнил герцог.
— Пусть так. Мы, конечно, можем ликвидировать Гиганду — для этого достаточно подогнать на ее орбиту энергетическое устройство…
— Вы никогда этого не сделаете, — сказал герцог. — Иначе бы мы и не затевались.
— Совершенно верно. Но я — лично я — могу устроить вам судьбу горшую. Более страшную, потому что неопределенную. Я сам боюсь того, что хочу сделать, но сделаю. Раз уж вы в курсе дела «подкидышей», то должны знать имена фигурантов… Думаю, что покойный Сикорски меня бы понял.
— Таким вы мне больше нравитесь, — сказал герцог. — Наконец-то. Долго я этого ждал. Ди Эрде юбер аллес, друг Корней?
— Да, — сказал Корней. — Ди Эрде юбер аллес. Вы были достойным противником, герцог, но Земля не может проигрывать. Иначе вся Галактика полетит псу под хвост.
— Вы сумасшедший, — герцог побледнел. — Лучше уж действительно распылите нас на атомы… Нет, вы не имеете права, это не-по человечески…
— Вот именно, — сказал Корней Яшмаа. Он поднялся из кресла, движением плеча сбросил шинель и резким рывком левой руки оборвал правый рукав костюма вместе с рукавом рубашки. На загорелой коже возле сгиба локтя темнело небольшое пятно. Левая рука Корнея извлекла из кармана продолговатый футляр.
— Корней Янович, — сказал герцог. — Остановитесь. Заложники были отпущены в тот самый миг, как вы переступили порог этой комнаты. «Вино из Арихады» — это был пароль…
Но Корней, казалось, не слышал его, как не слышал никого несколько лет назад Прогрессор Лев Абалкин, ворвавшийся в подвал Музея внеземных культур. Только пистолета в руках герцога Алайского не было.
В прихожей послышалась какая-то возня.
— Котенок, пропусти его! — крикнул герцог, не оборачиваясь. Он смотрел, как худые пальцы Корнея извлекают из футляра светлый кружок, как медленно-медленно приближаются к локтю правой руки…
— Корней!!! — в голосе вошедшего было мало человеческого. Пистолет в руке Максима Каммерера ходил ходуном. — Не сметь! На пол, Корней! Брось! Немедленно!
Корней повернулся к двери.
— Я слишком долго ждал, Макс, — сказал он. — Но ведь не зря Лева и Рудольф умерли, верно?
Герцог воспользовался паузой и встал между ними. Он даже схватил Корнея за правую руку, хотя прекрасно понимал, что тому не составит труда мгновенно освободиться.
— Господа, господа, — лихорадочно заговорил он. — Господа, нельзя. Каммерер, уберите оружие… Корней Янович, бросьте эту мерзость… Все мы люди, и вы не лучше нас, мы слабы, подлы, трусливы, жестоки, но мы все-таки люди…
Левая рука Корнея опала, светлый кружок покатился по ковру, и весь Корней Яшмаа тоже опустился на ковер, почтительно поддерживаемый Его Алайским Высочеством.
— Что с ним? — спросил Каммерер, опуская пистолет.
— Спит, — сказал герцог и поднял кружок. — Искусство подсыпать что-либо в бокал противника я постиг еще на первом курсе. Заберите эту штуку и спрячьте подальше… Хотя, может быть, надежнее было бы хранить «детонаторы» на Гиганде, в сейфе какого-нибудь маленького частного банка. Земляне слишком любопытны и невыдержанны.
— Мы подумаем об этом, — сказал Максим. — А пока, ваше высочество, помогите-ка мне положить Корнея на диван.
— Как там мой Данг? — спросил герцог, когда они справились с обмякшим телом.
— Сидит в Совете и торгуется, — пожал плечами Каммерер.
Герцог удовлетворенно покивал головой.
— Прекрасно. Полагаю, в вашем Совете сидят здравомыслящие люди.
