Выслушав это предложение, Конан ухмыльнулся.
- Похоже, - заметил он Рине, - этот вождь с длинным именем хочет сбыть нам залежалый товар. Ну, да ладно! Когда нет ни золота, ни серебра, сгодится и медь... Только скажи рыжему, что его охотники могут и не вернуться. Особенно, если посмеют не слушать старших и примутся лезть к чужим самкам, - он демонстративно положил руку на плечо Рины и широко зевнул; после обильной еды клонило в сон.
Его предупреждение вождь и старейшины приняли безропотно; казалось, они даже были довольны. Конан уже не обращал на них внимания; вытянувшись у костерка во весь свой огромный рост, он махнул в сторону выхода, и пятеро волосатых покорно встали. На пороге древесной пещеры Тайбанисантра обернулся и, оскалив огромные зубы в жутковатой улыбке, начал что-то втолковывать Рине.
Девушка похлопала Конана по плечу.
- Эй! Кажется, ты рано улегся спать.
- Ммм?
- Вождь хочет почтить тебя, великий воин, победитель рогатого Кро'вара.
- Скажи ему, что я всем доволен. Пусть лучше приглядит за этим Йотомаккой и его дружками, чтобы они не удрали из поселка.
Рина снова потрясла его за плечо.
- Не беспокойся, вождь все сделает, как надо. А сейчас он хочет прислать тебе своих дочерей - трех или четырех. Он говорит, что великому воину нужно много самок, чтобы потом его сон был приятным и крепким.
Конан перевернулся на другой бок.
- Скажи ему, что ты - моя единственная самка. Скажи, что ты очень ревнива и разорвешь глотку всякой женщине, которая приблизится ко мне. И еще скажи, чтоб эта рыжая образина катилась Нергалу в задницу!
Он сунул руку за пояс, нащупал бронзовый сосудик с арсайей и, смежив веки, погрузился в сон. На губах его играла довольная улыбка; все же Рина оказалась права - этот день закончился вполне благополучно.
Раскрыв глаза, Конан несколько мгновений лежал неподвижно, потом резко подтянул ноги и сел, оглядывая древесную пещеру. Рядом с киммерийцем, уткнувшись лицом в сгиб руки, свернулась калачиком Рина; у дальней стенки лежали мешки и оружие - к ним явно никто не прикасался; костерок погас, но под слоем пепла кое-где мерцали алые жгучие огоньки. Волосатых в дупле не было, и это показалось Конану добрым знаком; он не хотел видеть их жуткие физиономии, едва очнувшись от сна. Лицезрение этих заросших шерстью образин требовало предварительной подготовки - как минимум, кувшинчика-другого вина. Но вина не было, и Конан, вздохнув, поднялся.
Сумерки, царившие в пещере, напомнили ему о летних киммерийских ночах, когда казалось, что утренняя заря догоняет вечернюю, торопясь за ней подобно гончему псу, почуявшему зайца. Правда, такие ночи в Киммерии были белесоватыми, почти серебристыми; здесь же, разрушая сходство, воздух пронизывали потоки розового света, приглушенного и неяркого. Но для глаз Конана, обладавшего острым зрением, его вполне хватало.
Древесная пещера, на пороге которой он стоял, оказалась просторной и на удивление чистой, однако в ней ощущался запах тии'ка - едва заметный, но едкий, въедливый. Пахло потом и шерстью, и чем-то еще, звериным и неприятным; эта почти неуловимая вонь смешивалась с запахом дыма, которым тянуло от костра. Поморщившись, Конан пристегнул ножны с мечами, вытащил сосудик с арсайей, вдохнул бальзам и закашлялся.
Рина тотчас раскрыла глаза. Зрачки ее сияли в полумраке как два серых топаза, на алых губах играла улыбка; видно, в этот раз девушке снились хорошие сны. Но Конан, припомнив ее вчерашнюю обмолвку насчет опасностей дальнейшего пути, нахмурился.
- Вставай, малышка! Нам пора в дорогу.
- Разве ты не хочешь сначала поесть? - Ее голос был чуть хриплым.
- Конечно, мы поедим. Но до того я потолкую с вождем волосатых, а заодно с этим Йотомаккой и его бандой.
- Ты хочешь, чтобы я передавала им твои слова?
- Нет. Лучше поджарь мяса и собери наши мешки.
Рина неторопливо отбросила волосы с лица, поджала ноги к груди и вдруг очутилась рядом с Конаном. Ее движения были гибкими, стремительными, исполненными такой грации и силы, что киммериец с одобрением хмыкнул: эта юная ведьма с Жемчужных островов не теряла времени зря на тренировочной арене, лежавшей над пещерой Учителя!
Девушка бросила взгляд в сторону поляны, на которой суетились сотни две дикарей - и самок, и самцов; одни разделывали какую-то дичь, другие ели, третьи вроде бы болтались без дела, собравшись в кучки и перекликаясь друг с другом. Самая большая группа окружала рыжего вождя.
- Ну, и как ты собираешься говорить с ними? - спросила Рина. - Они ничего не поймут, да и ты тоже! Давай-ка я пойду с тобой.
- Не надо. Раз ты моя женщина, то готовь мне еду. Жарь мясо, как я сказал, и побольше! А с волосатыми я потолкую сам.
Конан спрыгнул вниз, не прибегая к помощи лианы - до мягкой пурпурной травы было всего лишь восемь локтей. Он полагал, что после вчерашней беседы со старейшинами знает все нужные слова; если добавить к ним десяток жестов, разговор получится вполне содержательным.
Едва киммериец появился на поляне, гул голосов стал тише; все взирали на него со страхом и почтением. Конан, отталкивая попадавшихся по пути волосатых, подошел к вождю. Он знал, что выглядит великаном среди толпы этих низкорослых существ - самые крупные из самцов едва доставали ему до груди. Он развернул плечи и напряг мышцы, одновременно придав лицу выражение суровой непреклонности; разговор предстоял серьезный, и лучше, если Тайбанисантра поймет это сразу. Затем Конан сообразил, что вряд ли эти дикари, заросшие шерстью по самые брови, разбираются в человеческой мимике - во всяком случае, их собственные физиономии казались абсолютно бесстрастными.
Властно вытянув руку, он коснулся волосатого плеча вождя.
- Йотомакка?
Рыжий что-то возбужденно залопотал, но Конан, как следует тряхнув его, рявкнул:
- Йотомакка! Быстро!
Ему не пришлось повторять. По приказу вождя десять или двенадцать дикарей с дубинами и рогатинами направились к одной из древесных пещер, и вскоре Йотомакка стоял перед ним - разумеется, вместе с приятелями. Конан оглядел своих будущих проводников. Вуулкайна был плотным и коренастым, Неодигми ничем особенным не отличался, сам же Йотомакка, довольно рослый, с темной, почти черной шерстью, выглядел наиболее представительным в этой троице. Глазки его дерзко поблескивали из-под массивного валика надбровных дуг, нижняя челюсть слегка отвисла, обнажив внушительные клыки. Судя по всему, это мохнатый разбойник вовсе не раскаивался, что ограбил великого воина, победителя Кро'вара; если он о чем и сожалел, так лишь о том, что его заставили расстаться с добычей.
Конан еще раз окинул троицу пристальным взглядом. Он затруднялся определить их возраст; все они казались киммерийцу на одно лицо - как, впрочем, и остальные волосатые, которых ему было удобней различать по телосложению и оттенкам меха. Тут он припомнил, что Тайбанисантра, говоря об этих возмутителях спокойствия, называл их молодыми охотниками. И что там было еще? Конан нахмурил лоб. Молодые... считают себя умнее всех... не хотят слушать старших... бродят, где попало... Что ж, он предоставит этим парням неплохую возможность побродить!
