6
…Унгехойергорна — Унгехойергорн (Ungeheuerhorn) — вымышленная гора, букв. «Рог чудовища» (нем.). «Рогом» называют острые вершины в горах альпийского типа.
7
…Шрекгорна — Шрекгорн (Schreckhorn) — гора в Бернских Альпах (4078 м), чье название как раз и означает «Рог Ужаса», «Рог Страха» (нем).
8
Впервые в журн. «Всемирный следопыт», 1926, № 7. Публ. по этому изданию с исправлением ряда опечаток и устаревших особенностей орфографии и пунктуации. В редакц. предисловии опущена отсылка к газетному сообщению (см. ниже).
Рассказ виднейшего советского фантаста А. Р. Беляева (1884–1941) — первое в советской и достаточно раннее в рамках мировой фантастики произведение о снежном человеке, представленном здесь выжившим на гималайских высотах кроманьонцем. «Белый дикарь», согласно редакции журнала «Всемирный следопыт», был навеян газетной заметкой, которая была воспроизведена в № 6 журнала за 1926 г.:
9
Впервые в альм. «На суше и на море», вып. 8, 1967-68 (М., 1968) с подзаг. «Фантастический рассказ».
М. Н. Грешнов (1916–1994) — советский фантаст. Работал сельским учителем, директором сельской школы. Автор десяти сборников рассказов.
10
…русского профессора Поршнева — Имеется в виду известный советский историк и социолог Б. Ф. Поршнев, работавший в Институте всеобщей истории АН СССР. В 1950-х гг. увлекся и много занимался проблемой снежного человека, кот. считал сохранившимся до наших дней реликтовым гоминидом.
11
Впервые в изд.: «Собеседник: Сборник для юношества», вып. 1 (Новосибирск, 1974), под псевд. Геннадий Гончаров. Публикуется по этому изданию.
Г. М. Прашкевич (р. 1941) — видный современный русский писатель-фантаст, поэт, переводчик, автор мемуарных книг, очерков по истории русской фантастики и пр. Первые рассказы и стихотворения опубликовал, будучи еще школьником. По образованию геолог. Работал в лаборатории раннего палеозоя Института геологии и геофизики СО АН СССР (1959–1965), в лаборатории вулканологии Сахалинского комплексного научно-исследовательском института СО АН СССР (1965–1971), Западно-Сибирском книжном издательстве (1971–1983), участвовал в геологических и палеонтологических экспедициях работал на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, Камчатке, Курильских островах. Заслуженный работник культуры РФ, лауреат многочисленных премий.
Интерес к проблеме снежного человека возник у Прашкевича в ранней юности, о чем он с юмором рассказал в мемуарной книге «Малый бедекер по НФ, или Книга о многих превосходных вещах» (2002):
«В начале 50-х годов прошлого века воображение советских людей было занято двумя основными темами: Атлантидой и снежным человеком. Ну понятно, сперва шла борьба за мир, а уж потом Атлантида и сноумены.
Понятно, я не мог пройти мимо таких актуальных тем. Тем более (я перешел в седьмой класс) в городской газете «Тайгинский рабочий» только что появился мой первый научно-фантастический рассказ «Остров туманов».
В известной библиографии Н. Мацуева после указания Поповский А. Дружба. Повесть. М. «Сов. пис.», 1935 указаны всего три рецензии: «Так называемый писатель Павловский», «Жив Курилка» и «Еще о так называемом писателе Поповском». Если бы на мой рассказ откликнулись критики, боюсь, тремя рецензиями дело бы не закончилось.
К счастью, критики не откликнулись, и я один за другим написал несколько научно-фантастических романов, актуальных, как я полагал: «Под игом Атлантиды», «Горная тайна» и «Contra mundum».
Единственное, что могу сказать в оправдание, что, как это ни странно, не в столь уж далеком будущем из указанных выше набросков вышли научно-фантастические повести «Разворованное чудо», «Мир, в котором я дома» и «Шпион в юрском периоде», что, безусловно, подтверждает любимый мною тезис о том, что человек полностью проживает всю свою будущую жизнь в период где-то с пяти до пятнадцати лет.
После этого уже ничего не происходит.
Ну, может, некоторый упадок.
«Первым из европейцев увидеть снежного человека посчастливилось греческому путешественнику Тамбоци, — смело писал я в романе «Горная тайна». — Тамбоци увидел сноумена в районе пика Кобру, на высоте примерно в пять тысяч метров. Грека сильно поразила огромная согнутая тень, нагнувшаяся над хрупкой веточкой рододендрона, а потом быстрота, с какой слинял в сторону ледяных развалов испуганный сноумен. Никогда больше, — писал я с несколько преувеличенной озабоченностью, — грек не встречал сноумена».
Шерпы, сообщал я будущим читателям, — смелый и выносливый народ.
Они живут в горах. Среди них нет ни одного, кто не имел бы пары сильных, мускулистых ног и мощной спины, привыкшей к переноске тяжестей. «Шерп Тарке, — писал я, — брел по гладкой, как зеркало, поверхности ледника Бирун. В одном месте — (очень похожем на заснеженный пустырь за ремонтирующимся рабочим клубом имени Ленина) — шерп наткнулся на большие следы босых ног». Если бы нашего соседа машиниста Петрова прогнать босиком по снежному пустырю, несомненно, след остался бы не менее крупный. Понятно, шерп насторожился. «Его крепкие руки в любой момент готовы были сорвать с плеча тяжелое заряженное ружье, выхватить из-за пояса кривой тяжелый нож кукри или схватить тяжелую ледяную глыбу, множество которых валялось вокруг».
Да и сам по себе шерп не был придурком. «Я, блин, гоблин, а ты, блин, кто, блин?» Увидев следы, он рванул подальше от опасного места, тем более что «…бледное гималайское небо начинало уже темнеть, скрывая в клубящихся тающих облаках заснеженную вершину тяжелого Эвереста».
Но шерпу пошла непруха.
В узком ледяном ущелье он наткнулся на сноумена.
Скажу сразу, сноумен не был взят из головы, у него был реальный прототип в жизни. Я писал своего сноумена с некоего Паюзы — сопливого сволочонка годами двумя старше меня, с сапожным ножом за голенищем. Одежды на сноумене вообще не было (единственное отличие от Паюзы), зато морда в волосах, в синяках, зубов маловато.
И был он глух, как Бетховен.
Последняя находка меня неимоверно радовала, что-то такое я слышал по радио.
Понятно, что шерп в ужасе упал на колени. «Врожденное суеверие и страх костром вспыхнули в его гордом сердце».
Фраза о врожденном суеверии казалась мне безупречной.
Снежные пики, курящиеся сухим снегом склоны, небесная голубизна, пропасти, разверзающиеся под ногами, — действительно сильная красивая вещь получалась. Вроде тех клеенчатых ковриков с лебедями и русалками в сатиновых лифчиках, которые продавались на местном рынке. Сноумены (галуб-яваны, тхлох-мунги, йети), писал я, были вовсе не глупы, просто опустились из-за недоедания. Снежные Гималаи могли предложить им только голубоватую траву, про которую тогда много писал известный астроном Г. А. Тихов, а спуститься вниз, в теплые, обитаемые долины, напасть на питательных горных коз снежные люди не догадывались. А договориться с редкими путешественниками вроде того грека Тамбоци мешала им глухота.
Да и не люди они были, наносил я сюжетный удар будущим читателям.
Межпланетный корабль марсиан потерпел катастрофу на леднике Бирун и в живых остались только два члена экипажа. Один, изнуренный недоеданием, сразу сдался высокогорному пограничному наряду некоей азиатской страны, входящей в агрессивный военный блок СЕАТО.
Понятно, хорошо бедолаге не стало.
Взяли сноумена на болевой прием и приволокли в комендатуру, где он не выдержал допроса с пристрастием и умер.
Зато второй попал в руки советских исследователей.
