— Спасибо, — пробормотала девчонка и юркнула в толпу.
— Пожалуйста! — обнажая лошадиные зубы, расцвел прежней широкой улыбкой Гэндальф. И тут же, один за другим, к нему потянулись покупатели и просители.
С кем-то он совершал простую сделку, с кем-то, с явным глумливым удовольствием, играл, как кот с мышкой, кому-то и отказывал. Коробочки и пакетики переходили из кейса в карманы подростков, а их место занимали денежные купюры. Но вот поток желающих иссяк, телохранитель закрыл кейс, поднял его с пола, и Гэндальф вскочил так стремительно, что упал стул.
— Ну вот и всё! — бодро воскликнул он. — Но мы-то с вами, дружочки мои, знаем, что все это — детские игрушки. Лично я не одобряю ваш выбор… Вредно для здоровья и очень коротко в действии. Те, кто хочет кой-чего покруче, те, кто хочет попасть в настоящую сказку, в Игру с большой буквы — за мной! Побеседуем отдельно. И, кто знает, быть может, повезет именно вам!
Он проворно направился к выходу, а за ним, отделившись от толпы, поспешила кучка ребят человек в двадцать. Я рванулся к ним.
— Нельзя! — как и в прошлый раз вцепился в меня Какукавка. Но я дернул руку:
— Да пошел ты к черту! Мне Лёльку надо вытаскивать! Где я потом его достану?!
— Это опасно! — продолжал тот дежать меня.
— Да отцепись ты! Что он мне сделает?!
Он еще что-то говорил, но я, не слушая его, все-таки вырвался и нагнал группу стремящихся в сказку. Поравнявшись с ними, я с удивлением обнаружил, что все они, и юноши и девушки, обриты наголо и или сверкают такими же лысыми черепами, как и Гэндальф, или прикрыли лысины головными уборами. В этот миг один из телохранителей заметил меня и негромко окликнул:
— Шеф!
Гэндальф приостановился, глянул на него, на меня, лучезарно, как старому другу, улыбнулся мне и коротко кивнул охраннику. Детина шагнул в мою сторону, и я уже приготовился что-то сказать, как в его руках мелькнул электрошоковый жезл и уткнулся мне в лоб. Сверкнул разряд, и я, ощутив во рту резкий железный привкус, провалился в небытие.
4
Мне брызнули в лицо водой. Сознание медленно возвращалось. Кто-то настойчиво тряс меня за плечи. Тряска отдавалось в висках тупой болью и давешними дурацкими строками:
«День, как день…Что за хрень?!Без зазрень — Шизафрень!»
— Ну, давай же, Чуч, очнись! — услышал я голос Какукавки и хотел сказать, чтобы он оставил меня в покое, но получилось только застонать.
— Слава Богу! — воскликнул он и принялся трясти меня ещё интенсивнее. — Я же предупреждал: не лезь, опасно!
— Хватит, — прохрипел я, открывая глаза. Не скажу точно, что я хотел этим сказать: «хватит меня трясти» или «хватит говорить глупости».
Первое, что я разглядел в полутьме, было его склоненное надо мной перепуганное лицо. Я лежал спиной на газоне в двух шагах от дорожки, ведущей ко входу в павильон. Ближайший фонарь не горел, потому и было так темно. Покряхтывая, я перевернулся на живот, потом встал на карачки и, наконец, сел.
— Я знаю, где она, — обрадованно затараторил Какукавка мне в ухо, — мне ребята рассказали, которые помогали тебя тащить. Это за городом, километров в двадцати! Там раньше был детский лагерь отдыха, «Зеленая республика» назывался. Я там даже был один раз, я знаю, куда ехать!..
— Знаешь, так поехали, — сказал я, вставая на ноги и чувствуя, что пришел в себя окончательно, если не считать легкого головокружения. — Долго я тут валялся?
— Да нет, минут десять, не больше! Только я растерялся, не знал, что делать! Поехали, быстрее!
… Экомобиль мы отпустили лишь когда окончательно удостоверились, что прибыли туда, куда надо: в свете установленных поверху забора фонарей над воротами были явственно видны следы от сорванных букв; надпись «Зеленая республика» прочитывалась без труда. Ворота были заперты.
— Полезли? — спросил Какукавка.
— Нет, постучимся, — съязвил я и глянул на часы. Ровно полночь. Самое время попасть в сказку. Через забор. Не в самую, по-видимому, красивую сказку. И мы полезли. Ворота в этом смысле оказались несколько удобнее, чем забор, здесь было больше деталей, за которые можно было уцепиться руками или поставить ногу. Однако яркий свет фонарей заставлял чувствовать себя чуть ли не голым.
Как говорит Пилецкий, когда с ним случается что-то досадное: «Не люблю я такую романтику…» И сколько бы ему не твердили, что «романтика» и «неприятности» — вовсе не слова-синонимы, и что никому не по душе пожары, землетрясения, болезни, поломки, потери близких и имущества, он упрямо твердит: «Есть, есть люди, которым такая романтика нравится. Но я — не такой человек. Мне такая романтика не нравится…»
Я был готов к тому, что и ворота, и забор оснащены поверху тремя традиционными рядами колючей проволоки, чтобы никто не мог сбежать… Но её не было. И действительно, это я веду себя так, как будто бы спасаю Лёльку из тюрьмы или из вражеского плена. А на самом-то деле я лезу туда, куда она отправилась сама, по собственному желанию, находясь в здравом уме и, по всей видимости, заплатив немалые деньги…
«Если хозяева этого места и опасаются чего-то, — подумал я, одновременно с Какукавкой, добравшись до самого верха, — то уж, скорее, вторжения извне…» И стоило мне подумать об этом, как где-то поодаль взвыла тревожная сирена. Значит, я задел-таки какой-то датчик — какой-то жучок или проволочку-паутинку. Или нас засекли телекамеры, тепловые, инфракрасные, ультрафиолетовые или электромагнитные реле…
— Ты пока дальше не лезь! — бросил я Какукавке. — Спрячься и не дыши, мало ли что… — А сам поспешно перебрался на ту сторону и пополз вниз по воротам, цепляясь за выступы и перекладины… Сирена вдалеке все завывала и завывала. Внезапно совсем близко послышались чьи-то возбужденные голоса. Еще миг, и меня возьмут тепленьким. Возможно, меня уже увидели. А если нет, то единственный шанс остаться незамеченным — прыгать.
«Блин! Я ведь, в конце концов, музыкант, а не разведчик какой-нибудь, — подумал я. — Я и спортом-то никаким ни разу в жизни серьезно не занимался, не то что с парашюта прыгать!..» — и, оттолкнувшись от ворот, я рухнул вниз.
Похоже, я даже ничего себе не сломал, максимум, растянул связки. Больно левую ногу… Но поднялся я быстро и, прихрамывая, поковылял к кустам. И тут совсем близко услышал возбужденный юношеский голос:
— Ты видел, Эорлонд?! Огнендышащий дракон преодолел Священную стену!
— Да, я видел! — вторил ему другой юноша. — Он приземлился там, возле кустов волшебной розы и сразу же вполз в них!
— О, да! И, боюсь, нам не поймать его там, ты ведь знаешь, Эорлонд, эльф, уколовшийся шипом волшебной розы засыпает, и ничто никогда не пробудит его, а тебя, человека, яд этих игл и вовсе убьет насмерть!
