— Естественно.
— Тебя тревожит другое. Тебе не по вкусу ввоз этих растений на Землю. Тебе не нравится, что на нашу почву в громадных количествах попадает линорское семя. Тебя не устраивает, когда во имя посева вырубаются наши леса. Тебе неприятно, что весь наш корабль обшит изнутри полированным деревом — не линорским, земным. И еще неприятнее, когда на твоих глазах уничтожают березовую рощу, где ты бегал мальчишкой, а потом в первый раз целовался, и насаждают на ее месте розово — голубые линорские кущи… Ты что, специально для этого учился на навигатора, Сеня?
— Да, — сказал Быковец, — но не в этом суть. Вы не упомянули о главном, Петр Алексеевич. Линор — это биоцивилизация. Я не знаю, что происходит с воздухом, который они выделяют. Но миллиарды людей дышат теперь этим воздухом. Раньше его нам дарили тайга, океаны, степи. Ныне мы вдыхаем воздух Линора и сами перерождаемся генетически. Дух Линора входит к нам в кровь через легкие, через раскрытые от восторженного изумления рты, и мы становимся другими. И когда все мы начнем выращивать каждый свое дере во, человечеству придет конец.
— Ты сгущаешь краски, — сказал Пичугин.
— Нет, — сказал Быковец. — Я много думал об этом.
Они помолчали.
— Но идет и обратный процесс, — сказал наконец Пичугин. — Те, кто много бывал на Линоре, видят, что там тоже все постепенно меняется. Они узнали от нас, что та кое наука, искусство. Узнали, что такое книги. Меняемся и мы, и они, такова диалектика… К тому же ты забываешь одну важную вещь. За бываешь, что есть люди, облеченные властью. Думаю, происходящее волнует не только тебя. Наверняка они принимают меры. Они знают больше, чем ты. Им виднее, что делать.
— Вы уверены? — сказал Быковец.
— Да. Общество состоит из людей, Сеня. Точно так же, как организм построен из клеток. На чем основана нормальная ра бота организма? Каждая клетка делает то, что ей положено делать. Иначе организм гибнет. То же самое грозит обществу. Каждый должен делать то, что ему надлежит. Ты ведешь корабль в порт назначения, я обеспечиваю его сохранность, а еще кто-то думает о пресечении линорских влияний. Каждый должен делать свое дело. Свое, понимаешь?…
Наступила долгая пауза.
— Возможно, вы правы, — сказал потом Быковец. — Я обещаю вам подумать об этом, Петр Алексеевич. Но для этого лучше, чтобы я остался один.
Пичугин молча поднялся, пристегнул шлем и пошел в глубь коридора, к воздушному тамбуру.
…Телекамера, замолчав, смотрела на Быковца пустым взглядом из сожженного объектива. Быковец встал.
— Вы были правы, Петр Алексеевич. Я все обдумал и все решил. Каждый должен делать свое дело. И я буду делать свое.
Он повернулся спиной к телекамере и пошел вдоль неровного ряда контейнеров. Потом поднял пистолет — и новая порция желтых семян превратилась в обугленную золу.
Охотничья экспедиция
Рассказ
Стадо отдыхало в тени крупной планеты земного типа, когда группа ракет выскочила из-за горизонта, следуя повороту орбиты. Они шли на бреющем полете, продираясь сквозь верхнюю атмосферу, а потом уходили ввысь, сбросив легкие капсулы «гарпий». Те довершали начатое.
— Так, — сказал коммодор.
Стены командного отсека флагманского корабля сплошь светились экранами. Передатчики были установлены на всех кораблях эскадры, и нити радиосвязи сходились здесь, на борту флагмана. На экраны смотрели двое.
— Еще немножко, — попросил коммодор.
На экранах была планета. Круглая, крупная, опутанная сетью прицельных линий, она удалялась и приближалась, вырастала и уменьшалась, была темным неясным пятнышком, острым серебристым серпом, громадным дымящимся шаром во весь экран. В темноте на ночной стороне, прикрытые облаками, быстрые искры «гарпий» продвигались вперед.
— Кажется, проскочили, — прокомментировал коммодор.
Другие экраны показывали вид снизу, сквозь вьющуюся пелену облаков. Все мешалось и перемещалось в путаных вихрях верхней атмосферы — мутные тучи, рваный туман, а иногда откуда-то выскакивал кусочек звездного неба. «Гарпии» выходили на цель.
— Возьмите зеркало, — нарушил молчание инспектор. — На вас неприятно смотреть. Вы сейчас как какой-нибудь полководец.
«Гарпии» выходили на цель. Они подкрались к ней снизу, под дымовой завесой облаков, и теперь задирали хищные клювы, устремляясь все выше и выше — в зенит, вверх по перпендикуляру.
— Полководец, — согласился коммодор. — Поймите наконец, что нашими услугами пользуются все колонии в оккупированной зоне Галактики. Это же понятно. Корабли нужны всем, а живой транспорт гораздо дешевле обычных звездолетов.
— Слушать вас тоже неприятно, — продолжал инспектор. — Колонии, оккупация…
По стаду прошло волнение. Сторожевые самцы подали тревожный сигнал, тотчас усиленный общим радиокриком. Еще секунда — и стадо бросилось врассыпную. Но было уже поздно…
— Почему не называть вещи своими именами? — усмехнулся коммодор.
*
— Гуманисты, — бросил коммодор. — Если бы не вы, мы были бы уже дома.
Они сидели друг против друга, но думали об одном.
Инспектор ждал возвращения. Ведь Земля — это его восемьдесят килограммов, упирающиеся ногами в настоящую, твердую почву. Земля — это нежное небо вместо безбрежной, но душной бездны, это свободный простор вместо тесной стальной коробки. И главное — это работа. Минимум год настоящей, интересной работы, без всяких проверок и инспекций. На Земле он переставал быть инспектором и стремился теперь туда, чтобы заняться делом.
Коммодор тоже думал о Земле, но по-своему. На Земле его ждал трибунал.
— Общество защиты животных, — сказал коммодор. — Вот что такое ваше управление. Обыкновенное Общество защиты животных. А вы… Вы просто его слепое орудие.
— А вы самый обыкновенный преступник, — заметил инспектор.
Они были все там же, на флагманском корабле эскадры, но сама эскадра находилась уже совсем в другом месте. Охота давно закончилась, и корабли шли походным порядком, направляя стадо лучами гипнотизаторов, чтобы оно не сбивалось с курса, нацеленного на желтый растущий диск.
Эскадра входила сейчас в Солнечную систему. Это инспектор приказал, чтобы она следовала сюда.
— Я охотник, — сказал коммодор. — Я всю жизнь занимаюсь этой работой. Я ее люблю, наконец. И вдруг я узнаю, что это преступление, что этого надо стыдиться…
— Так оно и есть, — подтвердил инспектор.
— …Я узнаю, что мой личный состав арестован, имущество конфисковано и все мы направляемся к Земле неизвестно зачем.
