Она была довольно мила на вид. Лицо молодое, с правильными чертами. Темные волосы были растрепанными, не слишком густыми, но при этом не теряли своей очаровательности. Ее тело…
Д’Орман привстал. До этого мгновения он не замечал различия между нею и остальными: она была одета. На ней было длинное темное плотно облегающее платье, широкая юбка, из-под которой нелепо торчали обнаженные ноги.
Одета! Теперь не было никаких сомнений: она пришла сюда одетой ради него! Но чего она хотела от него?
В отчаянии д’Орман посмотрел на женщину. Ее глаза, в свою очередь, впились в него, словно бездушные драгоценности. Он вдруг с удивлением спросил себя: какие невероятные мысли проносятся сейчас в ее уме за этими сверкающими глазами — они были точно запертые двери, за которыми — мысленная картина мира, который был старше на три миллиона лет его рода?
Эта мысль была беспокойной. Он даже как-то нервно поежился и подумал: «Женщина — это катод, мужчина — анод. В результате их взаимодействия рождается энергия, особенно когда один анод соединяется с тремя катодами».
Д’Орман заставил себя оборвать в этом месте мысль. Неужели он это подумал? Никогда.
По д’Орману словно прошелся электрический ток. И снова этот странный способ общения напрямую, через нервы, незаметно повлиял на его сознание. В этот раз он узнал, что только одна, две, три или даже четыре женщины одновременно могли взаимодействовать с мужчиной. Что, похоже, объясняло то, что здесь было столько много женщин.
Его возбуждение стало проходить. Ну и что с того? Все равно это не объясняло, почему эта женщина так близко подошла к нему. Если только это не какое-то фантастическое предложение взять ее в жены.
Д’Орман снова внимательно посмотрел на женщину. И тут впервые за последние месяцы у него в голове возникла язвительная мыслишка: «Двенадцать лет я успешно противостоял попыткам юных особ завлечь меня в путы брака, а тут вот угодил в ловушку!». Необходимо выяснить, действительно ли эта женщина пришла к нему ради этой цели.
В предупреждении мужчины до сверхъестественного ясно прозвучало: у него немного времени. Д’Орман пододвинулся к женщине, обхватил ее и поцеловал. «В кризисных ситуациях, — подумал он, — нужно действовать быстро, не раздумывая, без всяких хитростей и условностей».
А через мгновение он забыл об этом. Губы женщины были мягкие, но бесчувственные. В них не было сопротивления, и, с другой стороны, казалось, она не понимала значения поцелуев. Коснуться губами ее было словно поцеловать маленького ребенка: то же самое ощущение святой невинности.
Ее глаза, такие близкие от него сейчас, сияли, они выражали непонимание и покорность, а также пассивность, столь глубокую, что это казалось ненормальным. Было ясно, что эта молодая женщина не имела ни малейшего понятия о поцелуях. Ее сияющие глаза смотрели на него с нечеловеческим безразличием.
И вдруг все закончилось. Ее сияющие глаза расширились от нескрываемого удивления. Она освободилась из его объятий быстрым изящным движением, без видимых усилий привстала, а потом, развернувшись, направилась во мрак, ни разу даже не обернувшись. И вскоре ее расплывчатый силуэт растворился в темноте.
Д’Орман беспокойно наблюдал за ее уходом. Какая-то часть его сознания хотела, чтобы он воспринял это ее паническое бегство с чувством удовлетворения, но в нем с каждой секундой росло убеждение, что поражение потерпел именно он. Ибо против него-то и работало сейчас время. И первая его попытка приспособиться к жизни на темном корабле закончилась неудачей.
Чувство беспокойства проходило постепенно, но так полностью и не исчезло. Д’Орман не пытался избавиться от него. Он и так прекрасно помнил о сделанном ему предупреждении, которое могло что-то означать, а могло и нет. Но глупо было надеяться на второе.
Он лежал на спине с закрытыми глазами. Он чувствовал себя не лучшим образом. Уже столько времени прошло, как он находится с йирами, но до сих пор не приспособился к их образу жизни.
«Что! — удивился д’Орман. — Это ведь не моя мысль!»
Он вскочил, открыл глаза. Потом отскочил назад. Его неровным кружком обступили мужчины с пылающими глазами. Д’Орман не успел даже спросить себя, откуда они взялись, как те начали действовать.
Один вытянул вперед руку. Вдруг из ничего в ней появился нож со сверкающим в этом неверном свете клинком. Другие в тот же миг набросились на д’Ормана, схватили его и прижали к полу, а нож словно живое существо опускался к его груди.
Д’Орман хотел закричать и остановить их, но мышцы горла и лица дергались конвульсивно, но с губ его не сорвалось ни звука. Безвоздушный мрак космического пространства насмехался над его человеческим ужасом.
Д’Орман съежился в ожидании неизбежной боли, когда клинок прикоснулся к его коже и начал погружаться в его плоть. Но боли не было, вообще никаких ощущений, словно ему снится то, что его убивают, но как тогда быть с кажущимися такими реальными чужими руками, вцепившимися в него и крепко держащими. В то же мгновение он с необыкновенной сосредоточенностью последовал взглядом за движением ножа.
Они вырезали из груди его сердце; и д’Орман, когда одно из этих демонических существ приподняло его в своей руке, по всей видимости, изучая его, уставился на свое сердце безумным взглядом.
Да, точно, он видит какой-то бред: сердце, лежащее на ладони чудовища, бьющееся неторопливо и ровно.
Д’Орман прекратил всякое сопротивление. Словно птица, завороженная взглядом огромных змеиных глаз, он наблюдал за вивисекцией над своим собственным телом.
Наконец с проблеском здравого смысла он отметил систематичность в действиях чужаков: изучив каждый орган, они возвращали его на прежнее место. Некоторые они изучали дольше других… и несомненно было также, что в конечном счете в эти органы были внесены изменения.
Извне через его тело приходила информация. Уже с самого начала он смутно понимал, что полному восприятию приходящей к нему информации мешало то, что он переводил ее в мысли. На самом же деле она была исключительно эмоциональной. Послания-ощущения трепетно проносились по его нервам, приятно возбуждая неуловимой модуляцией, обещая миллион непривычных наслаждений.
Медленно, как переводчик, не знающий языка в совершенстве, д’Орман преобразовал этот удивительный поток в мысленную форму, и поток при этом изменился: исчезло сияние, словно он выжимал из маленького проворного существа жизненные соки, чтобы в итоге разочарованно уставиться на мертвое тельце.
Но в его разум потекли послания, наполненные красотой: эти люди звали себя йирами, и платформа эта — не корабль, а силовое поле, которое передвигается посредством мыслей. Слиться с жизненной энергией — вот самое величайшее из наслаждений, что было дано человеку Самой Природой. Благодаря катодной энергии женщин создавалось это поле, но только мужчина, его анодная энергия, являлся единственным центром этой лучезарной энергии.
