Даже такое косвенное одобрение далось Клэю с трудом. Он ожидал, что его встретят всеобщим ликованием. Но Патил и Сингх молча сидели и смотрели на мерцающие угли через открытую дверцу печи.
Наконец Патил сказал:
– Новости быстро распространятся.
– Да, если вы передадите по радио. Сингх тихо пробормотал:
– Тогда многое изменится.
– Конечно, вы можете уехать отсюда, сделать доклад, написать статью…
– О нет, мы, безусловно, останемся здесь, – не задумываясь ответил Сингх.
– Эти «преданные», они могут причинить вам неприятности, если обнаружат…
– Мы уверены, что это открытие, как только оно будет осознано, вызовет большие перемены, – торжественно заявил Патил. – Я предпочитаю стать свидетелем этого у себя на родине.
Тональность этого разговора показалась Клэю весьма странной, но он отнес это на счет тяжелых условий труда. Ведь они многим пожертвовали, чтобы построить и запустить эту лабораторию среди всеобщего упадка.
– Результаты этого открытия заставят мир постепенно отказаться от материалистического мировоззрения, – сухо произнес Сингх.
– Как это?
– Наблюдая за существованием элементарных частиц, мы пользуемся редукционистским инструментарием, – пояснил Патил. – Но ведь природа не саламандра, она не восстановится, если без конца расчленять ее.
– Если саламандру урезать так сильно, что она уже не сможет отрастить конечности и снова стать саламандрой, – добавил Сингх и осветил ночь белозубой улыбкой.
Клэй нахмурился. Он смутно помнил теорию квантовой механики, где используется понятие «подразумеваемый порядок», суть которого заключается в том, что за поверхностной неопределенностью волновой механики скрывается глубинный слой теоретической физики. Волны, которые вдруг начинают вести себя как частицы, – и наоборот – все это только иллюзия, возникающая на почве нашего научного невежества. Поскольку осязаемых воплощений эти понятия не имели, вся эта научная абракадабра высоколо-бых теоретиков представлялась Клэю всего лишь напыщенными словесами. Но он должен был соблюдать дипломатию.
Он глубокомысленно кивнул:
– Да, конечно. Но ведь если погибнут частицы, с ними вместе погибнет и весь мир, так?
– Да, через десять в тридцать четвертой степени лет, – согласился Патил. – Но само осознание смертности материи распространится со скоростью света, стоит только оповестить мир об этом.
– Ну и что?
– Вы экспериментатор, профессор Клэй, а потому – да простится мне такое выражение – склонны препарировать саламандру. – Патил сложил кончики пальцев, на лице его плясали тени от догорающего огня. – Наше мировоззрение обусловлено родом наших занятий. Подразумеваемый порядок – это отчасти наша собственная схема.
– Разумеется, квантовое измерение, принцип неопределенности и все такое.
Клэй отсидел свое на всех этих лекциях и отнюдь не жаждал повторения. Во всяком случае не в этом грязном сарае, да еще когда в желудке урчит от голода. Он отхлебнул из чашки слабо заваренный чай и зевнул.
– Осложнения в замерах отражают глубинные проблемы, – продолжал Патил. – Даже один из основоположников западной философии, Платон, понимал, что мы воспринимаем только собственные несовершенные суждения вместо подлинной сути.
– В чем же подлинная суть? – Клэй вздохнул.
– Мы не знаем. И знать не можем.
– Послушайте, мы проводим измерения и готовим доклад. Точка.
Озадаченный Сингх спросил:
– А потом что, конец? Патил гнул свое:
– Консенсуальная реальность, вот что означает ваш «реальный мир», профессор Клэй. Но известия о наших результатах могут разнести вдребезги этот обманчивый, бездумный консенсус.
Клэй пожал плечами. Все это напоминало ему ночные дебаты подвыпивших неофитов физики в университетском кампусе. Поверхностный пантеизм, болтовня о квантах, доморощенная философия. Одно дело – восприимчивость к новому и совсем другое – завихрение в мозгах. Неужели на этом континенте все склонны к бесплодному философствованию? Нет, пора убираться отсюда.
– Послушайте, я не пониманию, какая разница…
– До тех пор пока завеса ложной гарантии не будет сорвана… – начал Сингх.
– Гарантии?
– Этот мир – Вселенная – достаточно долго существовал в условиях иллюзии собственной устойчивости.- Сингх развел руками, желтые отблески огня на лице придавали ему несвойственную живость. – Пусть мы смертны, даже Солнце может погаснуть, но Вселенная вечна. И вот мы доказали обратное. Реакция может быть очень сильной.
Клэю показалось, что он понял, в чем дело:
– Ну, разумеется, вплоть до Нобелевской премии, К его изумлению, оба физика весело расхохотались.
– Да нет же, – возразил Патил. – Это мелочи по сравнению с тем, что может произойти!
Тесный конференц-зал рядом с информационным отсеком был переполнен. Оттуда доносился приглушенный говор, казалось наполненный предвкушением чего-то.
Снаружи кто-то поставил белую статуэтку улыбающегося слоника. Клэй машинально погладил ее. Несмотря на жару в шахте, слоник был прохладным на ощупь.
– Его только что привезли рабочие, – с улыбкой пояснила миссис Були. – Это индуистское божество, которое покровительствует благоприятным начинаниям.
– Или благополучному завершению, – добавил Патил. – В общем, успеху.
Клэй кивнул и прошел в зал, где от спертого влажного воздуха перехватывало дыхание. Там собралось много народу, от аспирантов до рабочих, и на одежде у всех проступили пятна пота. Клэй увидел троих аспирантов, которые претерпели побои фанатиков ради него, и уважительно раскланялся с ними.
Ощущая потребность в некоторой торжественности, он начал с хвалебной речи, отметив их беспредельное трудолюбие и пророча восторг, с которым мир воспримет известие о достигнутых результатах. Затем он долго распространялся о всех проанализированных случаях, о проверке и перепроверке данных, об уточнении графов, о цифровых недочетах, тупиковых следах, об уровнях ионизации, искусном программировании, которое позволило отследить возможное множество ошибок. Он почувствовал, как нарастает напряжение, по мере того как он показывает данные на большом экране, выводя их с компьютерных файлов. Некоторые из данных он вывел в объемной форме, чтобы продемонстрировать, как протон проходит по железной клетке, возвещая о конце бесконечности.
