не о чём говорить. Они были действительно глупыми. Не только на вид.
— То есть ты чувствуешь себя брошенной?
Женщина помолчала, изображая мыслительный процесс, а затем хмыкнула:
— Да, думаю, что так и есть. А можно вас спросить?
— Спрашивай, — быстро ответил Пётр.
— А вы чувствовали себя брошенным?
Павлов нахмурился и кинул быстрый взгляд на часы. Стрелки не нарезали круги, как на Формуле-1, цифры не менялись местами, и понять время можно было без проблем. Все предметы в кабинете стояли на своих местах. Значит это не продолжение кошмара, как сначала подумал Пётр.
— У всех такое бывало. Я не исключение, — кратко ответил психолог, не смотря на собеседницу, — Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать меня, верно?
— Да, простите, — засмеялась женщина так громко, что в ушах мужчины зазвенело, — Я привыкла задавать встречные вопросы.
Через полчаса отец Беатрис позвонил Кирстен, и она убежала забирать свою племянницу из школы. Пока женщина прощалась с Петром, она всё время извинялась, что пришлось прервать сеанс, но обещала, что в следующий раз точно просидит до конца. Павлов в этом не сомневался. И когда посетительница всё-таки вышла из кабинета, психолог направился к директору Нильсену, которому обещал встречу. Как и говорил Роберт на месте его не оказалось, и Петру пришлось ждать. Если бы не ночной кошмар, то психолог без сомнений запрокинул бы голову назад и вздремнул на удобном диване. Но вместо этого приходилось листать новостную ленту на смартфоне и пить кофе из автомата.
Роберт Нильсен застал своего сотрудника с головой, лежащей на руке, и закрытыми глазами. Его тело покачивалось в разные стороны и, пока директор наблюдал за ним по пути в кабинет, Пётр несколько раз чуть не упал носом в пол. Мужчина аккуратно положил руку на плечо психологу. Тот вздрогнул, будто до него дотронулся мертвец. Округлённые испуганные глаза с непониманием смотрели на директора, который испугался не меньше, чем сам Пётр.
— Зачем же так пугать? — Нильсен схватился за сердце и глубоко вдохнул.
Пётр помедлил с ответом, приходя в себя. Фигура испуганного Роберта даже немного развеселила Павлова, но сердце продолжало отбивать ритм рока.
— Простите, — голос юного психолога дрогнул, — Я сегодня дёрганный.
— Благодаря тебе, остаток дня я буду разделять это состояние с тобой, — засмеялся Нильсен, обвиняя Петра, — Что ж, пойдём. Ты хотел со мной о чём-то поговорить?
Они зашли в кабинет директора, где по периметру были разбросаны бумаги и файлы, канцелярские принадлежности и стаканчики от напитков из автомата. Нильсен заметил изучающий взгляд Петра и извинился за беспорядок, назвав его «творческим». Помимо «творческого» беспорядка в уголке управляющего психологического центра стояли огромные цветы. Среди них Пётр без труда узнал любимое бабушкино растение: драцену. Только та, что стояла у его единственной родственницы была значительно меньше этой. Внезапная грусть опустилась на Павлова. Со всем произошедшим он совсем забыл о том, чтобы хотя бы раз в неделю позвонить бабушке. Она там наверняка вся на иголках.
«Какой же ты дурак!» — подумал он и слегка ударил себя по лбу.
— Не хочу тебя торопить, но я могу уделить тебе только двадцать минут. Затем мне нужно бежать на следующую встречу, — Нильсен отодвинул шторы, и мягкий утренний свет проник в тёмное царство директора, — Не люблю опаздывать.
— Я недавно узнал о том, что вы раньше работали нейрохирургом, — начал Пётр, и лицо мужчины за столом директора в мгновенье поменялось: оно вытянулось, стало неестественным, а глаза впали, отчего выглядеть он стал на десяток лет старше, — И я хотел бы…
— Я к этому не вернусь, — грубо отрезал директор, смотря на человека перед собой исподлобья, как на врага.
— Я не хотел, чтобы вы возвращались.
Не заметить перемену настроения Нильсена мог разве что слепой. Пётр не хотел строить какие-то теории по этому поводу, но мысли сами невольно нарисовали пару картин, где Нильсен уходит из нейрохирургии. Воспоминания об этом у него неприятные, значит, случилось что-то плохое. Хотел бы знать Пётр что именно? Может быть в другое время, но сейчас ему хватало и своих забот, с которыми стоило разобраться в ближайшее время.
— Я хотел лишь попросить вас дать мне пару советов по поводу реабилитации Лолиты. Вы хорошо разбираетесь в этой теме и…
— Прости, но в этом я тебе не помощник. Проси профессионалов в больнице.
«Надо было начать с другого», — подумал Павлов, понимая, что дальше разговора не будет.
— Если это всё, то я хочу отдохнуть.
— Но вы же смогли уговорить Баскевича на то, чтобы не отключать Лолиту от аппарата! — вознегодовал психолог громким голосом, переходящим в крик, — Почему не можете просто дать совет? Я не прошу вас возвращаться туда! Не прошу проводить операции! Вам же не сложно поговорить со мной, как с очередным человеком на кресле пациента? Вам хуже от этого не станет, а мне сейчас нужна хоть чья-то поддержка, потому что я уже не вывожу! Везде покойники! Везде их осуждающие лица! Я не знаю, как справиться с чувством вины, а вы просто берёте и…
Пётр замолчал. Во рту чувствовался песок. Его вот-вот смочит горький ком в горле. Мужчина не смотрел на директора. Он опустил плечи ещё ниже и коснулся подбородком до выпирающей кости ключицы. Нильсен молчал, а Павлов сказал всё. Даже больше. Мир закружился, когда Пётр развернулся к выходу. Он так ничего и не услышал в напутствие.
Пётр был на взводе. Он бежал по коридорам центра, крепко сжав кулаки. Ему встречались другие сотрудники, которые здоровались со своим коллегой, но в ответ они слышали удалённое тяжёлое дыхание. Со стороны это выглядело, как испанская коррида, где Пётр был быком, а проходящие мимо него сотрудники — матадорами. Не хватало разве что красной натянутой ткани, хотя вместо неё можно было считать пелену злости перед глазами Павлова.
Не прогревшийся утренний воздух сразу успокоил психолога. Светло-голубое небо с редкими оранжевыми пятнами действовали не хуже успокоительного. Дыхание замедлилось. Пётр сел на скамью рядом с небольшими кустами неизвестных ему цветов, от которых шёл лёгкий сладкий аромат. Пётр прокрутил всё произошедшее и понял, что его злость взялась из неоткуда, что это так глупо, что лучше не надо было начинать этот разговор. На что он рассчитывал?
«На простой разговор», — ответил сам себе мужчина, рассматривая пушистые белые облака, — «Почему всегда всё идёт не так?».
Он перевёл взгляд на цветы и потянулся к телефону во внутреннем кармане пиджака. Быстро отыскав нужный номер в контактах, Пётр стал вслушиваться в долгие
