А это значит…
Я вдруг понял, что Брайан мычит себе что-то под нос с довольным видом – так фальшиво, что я даже не узнал мелодию. Пожалуй, он был бы столь же счастлив (а вероятно, гораздо счастливее), разреши я ему расправиться с Дебз. Он не понимал моих прошлых возражений и сам никаких сомнений не испытывал. Он ведь никогда не считал Дебору сестрой – это наивное заблуждение принадлежало мне.
И хотя Брайан обладал эмоциональным диапазоном какой-нибудь рептилии, именно он пришел мне на помощь, когда Дебора, переполненная праведным гневом, меня бросила. И главное мое заблуждение – вера в наше с Деборой прошлое – рухнуло, разбилось вдребезги, разлетелось при первом же серьезном испытании. Кровные узы оказались прочнее.
И все же… я с трудом представлял себе мир без Дебз.
Брайан перестал мычать, и я взглянул на него. Он посмотрел на меня в ответ все с той же ужасной деланой улыбкой.
– Ну, братец? – заговорил он. – Только сегодня: два по цене одного.
Я отвел взгляд и посмотрел в окно.
– Не сейчас.
– Ладненько. – В голосе Брайана слышалось разочарование.
Он продолжил рулить, а я – глядеть в окно. Мы ехали по знакомым улицам, приближаясь к моему дому, но я погрузился в мрачные размышления и не замечал видов за окном. На некоторое время мы замолчали. Только минут через двадцать Брайан вновь заговорил.
– Приехали, – сказал он, замедляя ход. А потом добавил: – Ой-ой. – И посмотрел в окно.
Машина медленно проскользила мимо дома, где мы с Ритой так долго жили вместе. Прямо на подъездной дорожке перед ним уже стояла другая машина.
Полиция.
Как я уже говорил, Брайан на дух не переносит полицию в любом ее виде, а потому не загорелся желанием болтать с легавыми в автомобиле. Наблюдая за дорогой, они мельком окинули нас взглядом; вид у них был скучающий, но напряженный, точно они готовы были в любую секунду выскочить из машины и открыть огонь – попытайся мы вынуть пушки или толкнуть им наркотики.
Медленно проехав мимо дома, Брайан спокойно улыбнулся и, кивнув представителям закона, указал на соседний дом, прикидываясь типичным флоридским зевакой, который подыскивает себе новое гнездышко и, глазея по сторонам, с черепашьей скоростью колесит по району.
Прекрасное прикрытие. Полицейские не обратили на нас особого внимания и продолжили разговор (вероятно, либо о футболе, либо о сексе). Но это все-таки был мой дом со всеми моими пожитками. Я захотел пробраться внутрь, хотя бы переодеться.
– Езжай за угол, – сказал я Брайану. – Высади меня там, а я вернусь сюда пешком.
Брайан смерил меня озабоченным взглядом.
– По-твоему, это хорошая мысль? – поинтересовался он.
– Не знаю, – пожал плечами я. – Но это же мой дом.
– А еще, по-видимому, место преступления.
– Да, – согласился я, – детектив Андерсон вздумал и дома меня лишить.
– Что ж, как я уже сказал, в гостинице тебя ждет комната.
Я покачал головой из какого-то необъяснимого упрямства.
– Это мой дом. Попытаться ведь нужно.
Брайан картинно вздохнул.
– Как хочешь. Но, как по мне, глупо рисковать, будучи один только час на воле.
– Справлюсь, – отмахнулся я, хотя, говоря по правде, не так уж был в себе уверен.
Андерсон и безжалостная машина правосудия, которую он представлял, один раз уже хорошенько меня подставили, поэтому и теперь не стоит надеяться на радушный прием, пускай меня и представляет Фрэнк Кронауэр. Однако на этой бренной земле не остается ничего иного, кроме как делать все, что тебе под силу.
Я выбрался из машины с натянутой фальшивой улыбкой на губах, насквозь пропитанный искусственной надеждой. Потом вновь заглянул в машину и сказал:
– Поезжай к торговому центру на углу. Я приду туда, когда закончу.
Брайан выглянул и вопросительно на меня глянул, точно боялся, что мы больше никогда не увидимся.
– Если не явишься через полчаса – позвоню Кронауэру, – заявил он.
– Сорок пять минут, – поправил я. – Если проберусь внутрь – заскочу в душ.
Брайан задержал на мне взгляд, потом покачал головой.
– Дурацкая это затея.
Я захлопнул дверцу, и машина медленно покатила вверх по улице в сторону шоссе Дикси. Я понимал тревогу Брайана. Она вполне естественна, если занимаешься тем, чем занимается он. Копы для него всегда были врагом-номер-один, воинствующим хищником в пищевой цепочке, которого стоит по возможности избегать. И хоть вкусы у нас с ним во многом схожи, легавые мне никогда не были столь противны. Мои семья и работа позволили мне познакомиться с копами поближе, и их я понимал точно так же, как и всех остальных людей.
Я пошел напрямик к патрульной машине, по-прежнему вооруженный деланой улыбкой, и постучал в окошко. Две головы синхронно повернулись ко мне, и две пары холодных (голубых и карих) глаз, не моргая, окинули меня выжидающим взором.
Я жестом попросил опустить окно; спустя еще мгновение бессмысленного пялянья обладатель карих глаз, сидевший ближе ко мне, опустил окошко.
– Могу я чем-нибудь вам помочь, сэр? – поинтересовался полицейский, угрожающе подчеркнув слово «помочь».
Я улыбнулся чуть шире, но полицейского это не обрадовало. Он был худой, лет сорока, с оливкового цвета кожей и короткими черными волосами, а его напарник, не отрывавший от меня взгляда, – гораздо моложе, бледный, со светлым, по-солдатски коротким «ежиком».
– Да, надеюсь, – сказал я. – Это вот мой дом. Можно мне забрать оттуда пару вещичек?
Ни один из полицейских моим словам не обрадовался.
– Какие такие вещи? – спросил кареглазый.
Слова его звучали скорее как обвинение, чем как вопрос.
– Сменную одежду? – с надеждой ответил я. – И может, еще зубную щетку?
Наконец кареглазый моргнул, хотя и не смягчился.
– Дом опечатан. Никого не впускать – никого не выпускать.
– Хотя бы на минутку, – взмолился я. – Можете зайти со мной.
– Нет же, говорю, – пробурчал кареглазый, переходя с бесстрастного на агрессивный тон.
Зная, что копов совершенно точно не удастся переубедить, я все-таки не удержался и с жалким отчаянием взвыл:
– Но это же мой дом!
– Был, – буркнул голубоглазый. – Теперь это место преступления.
– Мы знаем, кто вы, – огрызнулся кареглазый, уже весь на взводе. – Ты тот гребаный психопат, что прикончил Джекки Форест.
– И Роберта Чейса, – прибавил голубоглазый.
– Ты выставил нас всех лохами, ты в курсах? Всю гребаную полицию.
В голове моей пронеслось великое множество остроумных ответов, вроде: «Нет-нет, вы и так были лохами», или «Может, и выставил, но вы сами мне помогли», или даже «А было-то и не сложно». В любой другой день я бы не сомневаясь что-нибудь отпустил, но, глядя в глаза кареглазому, я понял, что он жаждет задать мне трепку и может в любой миг сорваться и выхватить пистолет, поэтому свое bon mot[10] пришлось проглотить.
