Когда Амвросий Амбруазович допел, выключил телевизор и торжествующе оглядел зал, все молчали. Только в уголке девушки, не замечая происходящего, листали альбом, срисовывая из него какие-то фасоны платьев и временами ойкая – видимо, находя что-то уж совсем удивительное.
– Хорошо, – сказал наконец Янус Полуэктович. – В работоспособности доставленных приборов мы убедились, вопрос их полезности можно продискутировать отдельно. Теперь поговорим конкретно. Амвросий Амбруазович, откуда вами, с помощью машины Луи Ивановича, были доставлены данные вещи?
Выбегалло всплеснул руками:
– Из будущего, значит! Из придуманного, нашего, хорошего!
– А в какой именно книге оно было описано?
– Же сюи трэ шагринэ![7] – Выбегалло изобразил оскорбленную невинность. – Не имею понятия! Мы работаем, нам книжки читать некогда.
Кристобаль Хозевич, переглянувшись с Невструевым, сказал:
– Предметы данные, полагаю, имеют немалую ценность в любом мире.
Выбегалло гордо закивал.
– И каким же образом вы взяли их в мире вымышленного будущего?
Нет, сегодня Амвросия смутить было невозможно:
– В целях эксперимента и технического прогресса, я купил их на личные сбережения! – заявил он. – Смета мною будет приложена, и, надеюсь, оплачена!
– Он неуязвим, – тоскливо прошептал Витька.
Самым неприятным было то, что я уже запутался, стоит ли с Выбегалло бороться. Да, конечно, его «эксперименты» с чужим оборудованием пахли весьма дурно. Но оттереть Луи Ивановича в сторону ему маги не дадут. А вещи-то, действительно, интересные... Я вздохнул. И в наступившей тишине вздох мой прозвучал очень громко.
– Вы что-то хотите предложить, Привалов? – спросил Невструев.
– Я? Нет... в общем-то...
Янус Полуэктович кивнул.
– Хорошо. Мы выслушали мнение профессора Выбегалло... теперь, полагаю, для чистоты эксперимента надо повторить его независимому эксперту. Предлагаю кандидатуру Привалова. Вы против, Амвросий Амбруазович?
Выбегалло заколебался.
– Эта... молодежь... она...
– Могу я! – привстал Корнеев. Выбегалло замахал руками:
– Привалов вполне, вполне... Юноша талантливый, пуркуа бы не па?
– Александр Иванович, вы согласны посетить мир, где имеются подобные... технологии? – Невструев пристально посмотрел на меня. И едва заметно подмигнул.
Я поднялся. Витька пихнул меня в спину и прошептал:
– Что хочешь делай, но если Выбегалло поддержишь – ты мне больше не друг!
– Саша, на тебя надежда, – сказал вслед Эдик Амперян.
Неуверенно подойдя к машине времени, я покосился на магов. Кристобаль Хозевич полировал пилочкой ногти, с сомнением поглядывая на меня. Киврин доброжелательно улыбался. Седловой достал носовой платок и принялся смахивать с машины пылинки.
– Янус Полуэктович, что именно мне проверять? – спросил я.
– Все. Постарайтесь выяснить, например, что это за книга, – Янус Полуэктович был воплощенным вниманием. – Подумайте, имеет ли смысл что-то оттуда привозить в наш мир. Посмотрите сами, по обстановке.
Я кивнул, усаживаясь на машину. Спросил Выбегалло:
– Так куда мне отправляться... Амвросий Амбруазович?
– Ты... эта... по газам, по газам! Гони вперед, не останавливайся. Все уже кончится, а ты гони!
Инструкция была столь же простой, сколь и странной. Пожав плечами, я поставил ногу на сцепление.
– Давайте, давайте, – прошептал Седловой. – Вам не в первый раз, вы путешественник опытный...
Я нажал на клавишу стартера, и мир вокруг расплылся.
Но это уже другая история, и мы расскажем ее как-нибудь в другой раз.
Михаэль Энде
Видимо, сказывался прежний опыт. С путешествиями во времени – это как с ездой на велосипеде, и сам процесс очень похож, и навык приобретенный не теряется. Машина шла на полном газу, и античные утопии так и мелькали вокруг. Я даже немного отвлекся от сути своего задания – так интересно было посмотреть на знакомые места. Возникли знакомые граждане в хитонах с шанцевым инструментом и чернильницами, я помахал им рукой и подбавил газку. Пронеслись гигантские орнитоптеры, я замедлил ход, чтобы получше их разглядеть – и обнаружил, что на крыльях восседают солдаты с ружьями, энергично и бестолково паля друг в друга. Менялась архитектура призрачных городов, из стен и крыш начали вырастать антенны, забегали могучие механизмы, колесные, гусеничные и многоногие. Как и раньше, люди в большинстве своем носили либо комбинезоны, либо отдельные, очень пестрые, предметы туалета. Я попытался представить, можно ли отсюда что-нибудь вынести в реальный мир, и покачал головой. Сомнительно.
Хотя Выбегалло, наверняка, пробовал. «Нестирающиеся шины с неполными кислородными группами» должны были поразить его воображение. Я снова полюбовался массовым отлетом звездолетов и космопланов, вереницей женщин, текущей в Рефрижератор, и прибавил ходу. Было в этих картинах что-то древнее, титаническое... и вместе с тем невыразимо грустное. Когда пошли лакуны во времени, лишь Железная Стена продолжала служить мне ориентиром. Дождавшись появления колыхающихся хлебов, я сбавил ход и остановился. Было очень тихо. Я слез с машины времени, сорвал пару колосьев, внимательно рассмотрел их. Н-да. Пожалуй, даже колосок отсюда не привезешь. Авторы романов про будущее в большинстве своем пшеницу видели лишь в виде батонов... Тоскливо оглядевшись, я поискал взглядом маленького мальчика, который в прошлый визит пояснял мне назначение Железной Стены. Но его не было. Наверное, выступал где-нибудь на Совете Ста Сорока Миров.
Спросить некого. Значит, надо отправляться дальше.
Я снова запустил машину времени и двинулся вперед. У меня стала зарождаться идея, что Выбегалло что-то напутал, или мир, куда он путешествовал, саморассосался.
Но тут вдруг началось что-то необычное. Из-за Железной Стены, озаряемой далекими ядерными взрывами, полыхнуло особенно сильно – и Стена дернулась, накренилась. Я притормозил, выпучив глаза.
Мир Гуманного Воображения, по которому я несся, менялся на глазах! Его стали озарять такие же адские взрывы, а сверкающие купола и виадуки вдали стремительно превращались в руины вполне заурядных домов. Небо потемнело, повалил серый снег. Выжженные нивы покрылись сугробами. Дождавшись, пока взрывы по эту сторону стены стихли, я затормозил.
Было очень холодно. Лениво падал снег. На много километров вокруг простирались лишь запорошенные снегом развалины. Я поежился, попытался поднять комок грязного снега. Снег был вполне реален, его явно можно было привезти домой. Потом я подумал, что снежок этот радиоактивен, выбросил его и торопливо вытер руки. В это мгновение кто-то тронул меня за колено. Подскочив в седле, я обернулся и увидел маленького мальчика в резиновом балахоне и противогазе. Из под стекла противогаза нездорово светились запавшие, глубоко посаженные глаза. Секунду я размышлял, тот это мальчик или не тот, но, так ничего и не решив, спросил:
