Вокруг него были и другие пещеры витрин, но все они были без стекол и пусты. Через них можно было попасть в помещения магазинов. Но Форе еще был не готов отправляться туда на поиск, и, вероятно, там было немного того, что стоило бы увезти Здание слева от него было увенчано высокой башней, устремившейся в небеса выше любой другой поблизости от нее. С ее вершины человек мог бы увидеть весь город, узнать его размеры и осмотреть прилегающую к нему местность. И он знал, что у Древних в таких зданиях были подъемные машины энергия для которых давно иссякла Там могло не оказаться никаких лестниц, а если они и были, его охромевшая нога все еще была не готова для таких восхождений Может быть, перед тем как покинуть город это было бы великолепно, сделать набросок города, каким он был виден с этой башни Получился бы великолепный доклад, который намного бы увеличил его надежды на будущее в Айри Он мечтал встать перед старейшинами Совета и доказать, что отвергнутый мутант совершил то, для чего других учили всю их жизнь. Когда он думал об этом, у него теплело внутри Новый город тот, который искал его отец — весь нанесенный на карту и исследованный, готовый для систематических поисков айринцами — что мог попросить в награду человек, сообщивший об этом? Да почти все, чего он хотел…
Форс медленно продвигался дальше, теперь пешком, ведя кобылу позади, и с Люрой, бежавшей в разведке, впереди. Ни одно животное не проявляло желаний забредать сюда. Звуки катившихся камней, крики птиц все еще жутко разносились по пустым зданиям Впервые Форсу захотелось иметь товарища одной с ним породы. В том месте, где были одни лишь мертвые, неплохо было бы услышать голос живого человека Солнце висело над головой, отражаясь от полки в передней части одной из лавок. Форс перемахнул через полосу вделанного в бетон железа, чтобы обследовать эту лавку Там лежали кольца, целые ряды их, сложенные блестящими белыми камешками вверх — бриллианты, — догадался он Он выбрал их из пыли и сopa. Большинство из них были слишком малы, чтобы он смог надеть их на любой из своих пальцев, но он решил взять с собой четыре самых больших кольца с камнями — смутно надеясь удивить ими молодежь в Айри. Среди них было одно кольцо с более широким ободком и темно-красным камнем. Это кольцо он надел на свой безымянный палец, и оно настолько хорошо подошло, словно было сделано специально для него. Форс повернул его на пальце, недовольный темно-бордовым оттенком камня. Казалось хорошим предзнаменованием найти это кольцо, которое умерший мастер сделал словно специально для него. Он будет носить его на счастье. Но пища была бы для него более полезной, чем вновь заигравшие на солнце камни. Кобыле нужно есть, а здесь пастбища им не найти. В этом районе были только дикие руины. Он должен направиться к краю города, если хочет найти подходящее место для лагеря. Но только не возвращаться через долину поездов. Лучше будет исследовать протяженность города, попытавшись добраться до его противоположной стороны если он успеет сделать это до ночи. Форс не останавливался, чтобы обследовать еще какие-нибудь магазины, но он мысленно отмечал те, в которые следовало бы нанести визит Пробираться по зава ленным улицам приходилось медленно, жара струилась от стен зданий, пот капал с его лица, Одежда приклеивалась к телу Он вынужден был снова сесть на лошадь, начала болеть нога, и беспокоила пустота в желудке.
Через три часа непрерывного путешествия они достигли края очаровательного леса, или по крайней мере, он показался им таким Это был оазис зелени, пробившейся сквозь безжалостную жару и бесплодие развалин. Некогда это был парк, но теперь он превратился в настоящий лес, который Люра приветствовала радостным, восторженным мяуканьем. Кобыла тонко заржала, ломясь сквозь кусты, пока не вышла на то, что, несомненно, было звериной тропой, ведущей вниз, по пологому склону. Форс спешился и позволил кобыле идти дальше, и та перешла на рысь. Они достигли конца тропы, которая упиралась в озеро. Кобыла зашла по колено и уткнула нос в зеленую воду. Длинная красно-золотистая рыбина уплыла прочь от кобылы, замутившей воду Форс опустился на широкий камень и стащил сапоги, чтобы окунуть горящие ступни в прохладную воду. С озера подул ветерок, обсушивший его влажное тело, и поднял опавшие листья кустарника, росшего вокруг озера. Форс посмотрел на другой берег. Напротив него шли вверх широкие белые ступени, потрескавшееся и заросшие мхом, и он заметил чуть виднеющееся здание, куда вела эта лестница. Но все это он мог обследовать и позже. Сейчас ему хотелось просто посидеть на холодке. Кобыла вышла из озера и набила полный рот длинной сочной травой Утка закрякала и вылетела из-под ее копыт, села на воду и быстро поплыла к лестнице.
Вечер был долгим, но сумерки вокруг того укрытого озера были короткими. Пока еще света было достаточно, чтобы видеть, Форс рискнул зайти в высокое здание с колоннами наверху лестницы и обнаружил, что ему все еще везет. Это был музей — одна из тех сокровищниц, которые очень высоко котировались в списке находок, разыскиваемых Звездными Людьми Он бродил по комнатам с высокими потолками, его сапоги оставляли грязные следы на светлой пыли, иссеченной следами мелких животных. Он стряхнул пыль с ящиков и попытался прочитать по буквам замазанные и расплывшиеся надписи. Гротескные головы злобно и слепо глазели сквозь мрак из изъеденных червями рам — все это некогда было картинной галереей. Но темнота погнала его к убежищу во внешнем дворе. Завтра у него будет время оценить то, что находилось внутри здания. Завтра… да у него же было неограниченное время для обнаружения и анализа всего, что находилось в этом городе! Он пока даже и не начинал исследования.
Было тепло, и он позволил своему костерку прогореть, пока не осталась только кучка углей. Лес оживал. Он узнал лай рыскавшей в поисках пищи лисицы, печальный зов ночных птиц. Он мог почти представить себе, как на городских улицах собираются толпы голодных призраков, ищущих то, что исчезло навсегда. Но здесь, где человек никогда не жил, было очень мирно и похоже на долины его собственной горной страны. Действительно ли был Лэнгдон здесь до него и не на обратном ли пути из этого места был убит его отец? Форс надеялся, что это было так — что Лэнгдон познал радость доказательства верности своей теории, что его карта привела его перед смертью именно сюда.
Люра появилась из темноты, легко шлепая по замшелым ступеням у края воды. И кобыла вошла без понукания, ее копыта звенели по разбитому мрамору, когда она поднималась к ним. Это было похоже — Форс выпрямился, все внимательнее вглядываясь в опускающуюся ночь — похоже на то, словно их пугал чуждый мир, и пугал настолько, что они искали компаний, чтобы защититься против него. И все Же он не испытывал беспокойства, которое охватило его в тех, других развалинах — этот кусочек леса не содержал никаких ужасов. Тем не менее, он поднялся и пошел, чтобы собрать столько хвороста, сколько ему удастся найти, и он работал во все большей спешке, пока не стало слишком темно, чтобы он вообще мог видеть что-нибудь. Он соорудил из обломанных веток и плавника нечто вроде баррикады, чтобы защититься от нападения. Люра следила за ним — и за него — сидя настороже на верхней площадке лестницы. И кобыла тоже не сделала ни шага, чтобы снова выйти на открытое пространство. Наконец руками, слегка трясущимися от усталости — странный порыв все еще побуждал его к какого-то рода действиям — Форс натянул лук и положил его рядом, под рукой, потом высвободил из ножен меч. Ветер стих. Было очень душно. Даже птицы перестали кружиться над водой. Раздался внезапный удар грома, и вспышка фиолетовой молнии рассекла южную сторону неба Короткая молния, а приближалась еще большая гроза Это-то, вероятно, и наэлектризовало воздух. Но Форс не стал обманывать себя Что-то помимо грозы нависало в этой ночи. Дома, в Айри, когда они смотрели зимние представления с песнями, как раз перед тем, как убирали большой занавес и начиналась пьеса, у него возникало подобное странное чувство. Своего рода взволнованное ожидание — вот что это было. Но теперь его ожидало что-то еще, чуть затаив свое дыхание, он завертелся на месте. Его воображение — он был наделен проклятием слишком живого воображения! Кое-что в этом было неплохо. Лэнгдон всегда говорил, что воображение было полезным инструментом и ни один Звездный Человек не был бы полноценен без него. Но когда оно у человека было слишком живое — тогда оно питало темные страхи глубоко внутри и было дополнительным врагом, с которым приходилось сражаться в любой ситуации. Но сейчас размышления о Лэнгдоне не изгнали его странного чувства. Снаружи было что-то, темное и бесформенное, стерегущее и следящее следящее за крошечным Форсом рядом с искоркой слабого огонька — следящее для того, чтобы потом что-то предпринять. Он со злостью помешал дрова в костре. Он становился глупым, словно окосевший в полнолуние лесной житель! Должно быть, какое-то безумие притаилось в засаде в этих мертвых городах, чтобы заполнить мысли человека и отравить его. Это был намного более тонкий яд, чем те, которые создали Древние, чтобы использовать их в своих губительных войнах. Он должен выиграть эту схватку в своем мозгу — и сделать это как можно быстрее!
