Ларкин улыбнулся:
— Хорошо, сынок. Доберёшься до Пике, хорошенько всё осмотри. Выбери кусочек земли получше. А годика через три-четыре мы с тобой будем хозяевами, и у нас будут жеребята, которые смогут побить любых, даже привезённых с Земли. А теперь, вон та кобылка хорошо подходит для тяжёлых переходов, она выносливая. И ещё, у меня в фургоне много чего, нужного для твоего похода, пойдём-ка подберём что-нибудь.
Доброта Ларкина не так волновала Шторма как необходимость убраться подальше от Брэда Куэйда. Но уйти было непросто.
— Шторм! — повелительно окликнул его Рэнсфорд. — Послушай-ка, Брэд мне рассказал, что на тебя уже нападают с ножами. Ты что, влез в какие-то неприятности?
— Нет. По крайней мере, я ничего не знаю.
Рэнсфорд нахмурился:
— Я узнавал, что за человек напал на тебя. Его никто не знает. Ты уверен, что тот, кого ты уложил на моих глазах, не поджидал именно тебя?
— Не знаю. Я никогда не встречал его раньше. Да я и не видел его лица, только отблеск ножа.
Невдалеке Брэд Куэйд расседлывал свою лошадь и вот-вот мог подойти.
— Дорт порасспросит людей, — продолжал Рэнсфорд.
— Он знает девятерых из любых десяти, и если кто-то тебя выслеживает, нам станет известно. Тогда и подумаем, что делать.
Ну почему все лезут в его дела? Шторм тронул Дождя с места, дал мысленное указание команде собраться к отъезду и поехал прочь. Ему не хотелось прятаться, но побыть в одиночестве было просто необходимо. Все вокруг — Ларкин, Рэнсфорд, Дорт, даже Норби Горгол строили радужные планы относительно его, Шторма, будущего и намекали, что с радостью помогут этого будущего достичь. Землянин не понимал, зачем это им нужно. Впрочем, зачем было нужно Бистеру нападать на него, юноша тоже не мог понять. Пытаясь не выказать раздражения, индеец ответил:
— Если кто-то и выслеживает меня, с завтрашнего утра ему будет трудно. Я уезжаю вместе с экспедицией Топографической Службы.
— Вот это разумно, малыш, — выдохнул Рэнсфорд. — Хотя, возможно, и тот, кого ты вчера уложил, наутро сообразит, что сглупил и погорячился, перепив кактусовой водки. Далеко ли вы направляетесь с экспедицией?
— К горам Пике.
— К горам Пике? — это спросил подошедший Куэйд. И он заговорил на наречии, которое Шторм уже никогда не надеялся услышать. — Куда едет человек из племени Дайни?
— Я не понимаю, — быстро сказал Шторм на общегалактическом языке.
— Понимаешь… — покачал головой Куэйд. — Ты землянин. И ты из племени Навахо.
— Да, я землянин. А теперь живу на этой планете. Но я не понимаю вас.
Куэйд заговорил резко, но без раздражения:
— Ты всё понимаешь. Краем уха я расслышал, что ты едешь в составе поисковой экспедиции в район Пике. Насколько там хороша земля, увидишь сам. Неподалёку оттуда живёт мой сын. Если увидишь его… — он умолк на мгновение, обдумывая, как бы получше выразиться. — В общем, я буду рад, если вы подружитесь, ты и Логан. Ты землянин и к тому же Навахо. Так что удачи тебе, Шторм. Если что-то понадобится, заезжай ко мне.
И Куэйд вскочил в седло, не дожидаясь ответа.
Молчание прервал Рэнсфорд:
— Если встретишь Логана, Шторм, то сразу знай, этот парень — бешеный, как стая йорисов. Он вечно по уши в неприятностях. Это и обидно. Куэйд самый благодушный — но только до тех пор, пока ты ему не лжёшь и хорошо работаешь. А со своим сыном не может ужиться. Неделю побудут вместе и доводят друг друга до белого каления. Логан Куэйд обожает охоту, подолгу живёт у Норби. Парень в жизни не сделал ничего дурного, такой же добрый, как его отец. И всё-таки не ладит с ним. А Куэйд очень нуждается в помощи в работе, жаль, что сын не может ему помочь. Если услышишь что-нибудь хорошее о Логане, по возвращении не забудь рассказать об этом Куэйду. Ему будет приятно. Да и ты ему понравился. Ну, желаю удачи, парень. В Топографической Службе хорошая зарплата, на эти деньги ты вполне сможешь купить себе право импорта. Удачи!
Землянин ничего не понимал и был просто ошарашен. Какое дело Шторму до симпатии, возникшей к нему у Брэда Куэйда, противника и врага индейца? Шторм не хотел ничего знать об этой симпатии. Но юноша ясно понимал: дважды он встретился с этим человеком на несколько минут и дважды у него было выбито из рук преимущество напасть первым, бросить вызов. Он искал Куэйда-врага, но никак не этого загадочного друга. Шторм занялся сборами к походу, чем, слава Богу, хоть немного отвлёкся.
Он быстро сортировал вещи, раскладывая их по коробкам и мешкам. Сурра сидела рядом. Меркоты сновали под руками. Это он оставит у Ларкина до самого возвращения, это пригодится в пути. А что здесь? Он держал в руках небольшой свёрток, остальные вещи уже были сложены. Запечатанный в пластик, свёрток пролежал два года нетронутым. Напоминание о том, несуществующем мире.
Шторм тихо задумался. Память вела его забытыми дорогами. Это было ещё до восстановления в Центре. И этого, будучи в Центре, землянин не позволял себе помнить. Шторм разрезал вощёную бечёвку. Он не знал, что внутри свёртка. Это была посылка, пропутешествовавшая за ним по космосу слишком долго. Её послали с Земли, но пока она искала адресата и не находила его в просторах Галактики, стало известно, что возвратить её уже некуда.
Шторм привык к тому, что его всегда окружают чужие, люди чужой расы — как в арзорском лагере, или чужаки в городе, или наставники Центра. Что все они могут знать о Древних Богах, о том, что говорят Древние Боги человеку и какими словами? Хотя бы тот Коммандер в Центре, что никак не желал пропустить документы землянина! Смог бы он понять, каков был, допустим, дед Шторма? Исполнитель старинных песен, чьи верования лежали вдали от общепринятых, кто видел то, чего не замечали другие, и слышал то, что остальным было не слышно.
Дед был против того, чтобы Шторм посещал муниципальную школу. Он не хотел, чтобы Шторм учился, как не хотел подражать белым. Наука, которой его учили белые, отделяла мальчика от древних знаний, которыми владел его дед. Хорошее и плохое, Шторм всё воспринимал жадно, взахлёб, не разбираясь. До тех пор, пока не стал понимать, что может выбирать между злом и добром невзирая на внешние проявления. Но это случилось уже позднее, когда он почти перестал воспринимать тот источник внутренней силы, который поддерживал душу его народа. Дважды Шторм отступался от того, чему его учил старый Нат-Та-Хей, дед.
Первый раз он принял знания белых. Второй раз, юношей, он поступил на Службу и покинул Землю. С тех пор всегда между его собственной дорогой в жизни и тем, чему научил его Нат-Та-Хей, стояли чужие верования. Но что-то в Шторме всё же осталось от веры деда, прорастая теперь. Он слышал в себе звуки старых песен, слов, музыки, наполовину позабытых, наполовину скрытых в памяти. Налетевший с дальних гор ветер пробудил в нём отзвуки того мира, из которого пришла эта запоздавшая посылка.
