— Неядерная этиленовая бомба. Взрывается в воздухе и гораздо мощнее обычной бомбы. Эффект почти такой же, как от небольшой атомной бомбы, но отсутствует радиация. Любопытный факт: смесь этиленового топлива и воздуха создает сверхскоростную взрывную волну, оставляющую после себя вакуум, который вызывает контузию мозга, внутренние кровотечения, смещение и разрывы внутренних органов.
Виктор улыбнулся:
— Господи, ну вот опять! Правдоподобная версия, в которую не вписываются факты. Прототип такой бомбы мог вызвать травмы, обнаруженные у Дубининой и остальных; но, если эффект похож на взрыв атомной бомбы, почему же местность не пострадала? Ведь бомба выкосила бы весь сосновый лес вокруг!
— Разумеется. Впрочем, мы уже обсуждали саму маловероятность проведения испытаний в неконтролируемой зоне, так что, думаю, эту версию можем смело отвергнуть.
— Тогда что у нас остается? Только версия о паранормальных, сверхъестественных силах?
Константинов уловил сарказм в голосе Виктора и ответил:
— Согласен, это самая сомнительная гипотеза.
— Сомнительная — потому что позволяет напридумывать бог знает что, чтобы все известные факты сошлись.
— Именно это и делают. Некоторые считают, что на туристов напали пришельцы. И хотя периодически появляются сообщения, что то тут, то там — особенно часто упоминают Южную Америку — произошла встреча с враждебно настроенным НЛО, я не могу воспринять такую гипотезу всерьез. Конечно, возможно — и даже вполне реально, — что во Вселенной существуют другие цивилизации и что среди них есть такие, которые обладают достаточно развитыми технологиями, чтобы осуществлять межгалактические путешествия. Ну и к чему, боже ты мой, этим существам совершать бессмысленное убийство маленькой группы лыжников в затерянных горах?
— Согласен. Несмотря на оранжевые шары, эта версия бессмысленна. А какие еще выдвигались паранормальные гипотезы?
— Кое-кто заострил внимание на том, что манси очень боятся мест Отортен и Холат-Сяхыл, и предположил, что эти страхи должны иметь под собой серьезное обоснование: возможно, там есть что-то, злой дух или какие-то силы, которые Игорь с группой нечаянно растревожили, разбудили своим присутствием. — Константинов заметил выражение на лице Виктора и улыбнулся: — Мутновато, да?
— Да уж. Так к чему мы в итоге приходим? К чему пришли вы?
— К тому, что мы имеем кучу неразрешенных вопросов, — ответил Константинов, и впервые за все время беседы Виктор услышал горечь в его голосе. — Почему советские власти в течение тридцати лет держали дело под грифом сверхсекретности? Почему часть документов до сих пор не рассекречена? Почему в течение трех лет после трагедии ее место было запретной зоной? Почему следы обрываются через пятьсот метров от палатки? Что за оранжевые шары летали над Холат-Сяхыл в ту ночь? Почему четверо часов показывают разное время? Все это остается загадкой вот уже пятьдесят лет. И пока министерство обороны, Федеральное космическое агентство и ФСБ не решат обнародовать оставшиеся материалы, мы не сможем продвинуться дальше.
— И все, что у нас остается, — это официальное заключение, что группу Дятлова убила неизвестная сила непреодолимого характера.
— Да. Формулировка, которая отменяет все разумные версии произошедшего. Но что она значит? Является ли она намеренным желанием скрыть правду, которая была известна властям? Или это всего лишь расплывчатая фраза, маскирующая незнание и страх перед тем, что там произошло? Или до сих пор происходит?
Рассказывает доктор Басков
[3]
Как я понял по рассказу Стругацкого, профессор Константинов склонялся, пусть и с неохотой, к «паранормальной» (назовем это так) версии гибели людей на перевале Дятлова.
Больше всего меня заинтересовало его объяснение загадочного цвета кожи и волос погибших. Хотя сам Стругацкий не полностью седой, для человека его возраста эта седина ненормальна. Первичное общее обследование не выявило у него абсолютно никаких патологий, которые могли бы являться причиной этому, к тому же на фотографии из его личного дела, предоставленного екатеринбургской «Газетой» и переданного мне следователем, у него черные как смоль волосы.
Как бы ни интересовал меня цвет его лица и волос, я решил не спрашивать напрямую, а предоставить Стругацкому возможность самому затронуть этот вопрос в свое время. (Заметьте, я не хотел давить на него, чтобы получить быстрые ответы, хотя и понимал срочность этого дела для следствия; к тому же недавний опыт подсказывал, что, если я начну давить на него, он уйдет в себя и будет молчать, что, конечно же, еще больше затянет процесс.)
После третьей встречи со Стругацким я позвонил главному следователю по этому делу, Станиславу Комару, и спросил, производился ли обыск квартиры профессора Константинова. Следователь оказался очень любезен — ведь он хотел как можно быстрее покончить со всем этим.
— Да, доктор Басков, — ответил он в трубку, — мы тщательно обыскали все помещение.
— Константинов ведь является организатором некоего фонда Дятлова?
— Так точно.
— И вы нашли что-нибудь?
— Не могли бы вы задать более конкретный вопрос?
— Ах да, простите. Я имею в виду материалы о трагедии на перевале Дятлова.
— Понятно. Да, этого было много найдено. В основном письма и документы: газетные вырезки тех лет, записи самого Константинова — целый ворох. Сейчас мы сортируем их в каталог.
— А как насчет материальных предметов — образцы, пробы, металлические фрагменты?
Комар ответил после паузы:
— Да, мы нашли целую коробку с вещами.
— Там был кусок ткани?
— Да, был.
— И у вас есть соображения, что это такое?
— Мы отправили его на экспертизу вместе с металлическими обломками. А почему вы спрашиваете? Вы думаете, это имеет какое-то отношение к вашему освидетельствованию Стругацкого?
— Думаю, да. Можете сделать для меня копию отчета экспертизы, как только он у вас будет?
— Конечно.
— А с Юрием Юдиным вы говорили?
— Да, я лично брал у него показания.
— Он подтвердил тот факт, что Стругацкий приезжал к нему?
— Да, хотя он странный тип.
— Что вы имеете в виду?
Я почувствовал, как на другом конце провода Комар пожал плечами:
