Среди прочих двинулся в проход на внешний рейд и броненосец «Петропавловск», на борту которого находились командующий флотом вице-адмирал Степан Осипович Макаров, начштаба контр-адмирал Молас и прибывший в Порт-Артур несколько дней назад начальник военно-морского отдела штаба великий князь Кирилл Владимирович. Напросился в море и художник Верещагин, приехавший с великим князем делать батальные зарисовки.
Никто не знал, что ночью, пока капитан Сонохара сигналил со скалы, бывший полицейский Цуда Сандзо встретился на берегу с двумя молчаливыми людьми, приплывшими на маленькой лодчонке, сделанной из резины и надутой воздухом. Они говорили по-японски с непривычным акцентом и коротко объяснили Цуда, как нужно пользоваться аппаратом для плавания под водою. Это оказалось довольно легко: взять в рот резиновую трубку с наконечником наподобие детской соски и дышать воздухом, накачанным в железный цилиндр – его привязали Цуда на спину. Один из молчаливых предложил японцу надеть на ноги резиновые тапки с длинными перепончатыми пальцами, как у утки или лягушки, но Цуда отказался – ему было неприятно, да и казалось, что такие глупые тапки только помешают плавать.
– Теперь главное, – сказал второй молчаливый, открывая небольшой ящик. – Это – мина. Ее ты должен прилепить к днищу корабля.
– Чем я должен ее прилепить? – уточнил Цуда.
– Мина магнитная, она будет держаться сама. С дыхательным прибором ты сможешь подплыть к кораблю так, что тебя никто не заметит, только держи направление. Ты умеешь пользоваться компасом?
– Умею, – сказал Цуда.
– А фонарем?
Цуда кивнул.
– Смотри, чтобы свет фонаря случайно не увидели с корабля. Пользуйся им реже.
– Хорошо, – сказал Цуда.
– Мину установишь там, где тебе будет удобнее. Это все, что ты должен сделать. Потом вернешься домой. Все, что мы тебе дали, утопи в море.
– Но это очень полезная вещь, – возразил Цуда, поглаживая железный цилиндр. – Если еще раз накачать туда воздуха, я могу…
– Все, что мы тебе дали, утопи в море, – блеклым голосом повторил молчаливый, и Цуда понял, что спорить с этими людьми не нужно.
– Но почему вы выбрали именно меня? – спросил он, не удержавшись. – Я не ныряльщик, не пловец…
– Когда нужно что-то быстро отрезать, мы берем тот нож, который лежит ближе, а не выбираем самый острый, – так же блекло сказал молчаливый, и Цуда сразу понял, что тот – мудрый человек.
Они вывезли его на милю от берега и помогли спуститься в воду, еще раз указав направление и повторив требование утопить такие ценные предметы. Цуда следовал советам исправно: сверялся с маленьким наручным компасом, изредка всплывая и осторожно осматриваясь, а фонариком не пользовался совсем, потому что в темноте видел неплохо. Однако он немного испугался, когда перед ним неожиданно выросла черная мрачная стена – уходящий в глубину борт броненосца, поросший водорослями и обсиженный морскими жителями.
Сделав несколько глубоких вдохов, Цуда успокоился и принялся прилаживать мину. Она прилипла к металлу так, что не оторвать, но выглядела слишком маленькой, чтобы повредить такой огромный корабль, как «Петропавловск». Но молчаливые, наверное, знали лучше. Да и сам Цуда помнил из давних наставлений своего командира: «Оценивая вражеский замок на расстоянии, не следует забывать о словах: сквозь дым и туман все напоминает горы весной; после дождя все напоминает ясный день. Что-то не удается разглядеть даже в ясную погоду». Броненосец «Петропавловск» был вражеским замком, а иной вражеский замок можно взять, даже проникнув через небольшое отверстие для слива нечистот.
Как и было велено, японец утопил все доверенные ему вещи, еще раз пожалев о них, но не особенно сильно. На берег он вернулся изрядно уставшим, нашел припрятанную в камнях одежду и, осторожно выбравшись на дорогу, отправился домой, где сразу же крепко уснул.
* * *
Вице-адмирал Макаров был крайне недоволен тем, что эскадра задержалась с выходом в море. Однако вышедшие первыми крейсеры уже затеяли перестрелку с японцами, дал первый залп и адмиральский «Петропавловск». За ним подтягивались еще два броненосца, а «Севастополь» и «Полтава» все еще болтались на внутреннем рейде Порт-Артура.
Когда эскадра, наконец, собралась в нужном составе, то двинулась на сближение с японцами. Те поспешили отойти, заманивая русских к основным силам, чтобы отрезать их от Артура, но Макаров на эту удочку не клюнул. Эскадра легла на обратный курс, японцы стали отставать.
Пробили отбой. Макаров и великий князь Кирилл Владимирович стояли на мостике, обсуждая недавние события, и тут «Петропавловск» сотрясся от ужасного взрыва. Над огромным броненосцем вырос огромный столб дыма и пламени, в котором исчезла вся носовая часть до передней трубы. Затем сдетонировал боезапас, фок-мачта и труба рухнули на развороченный мостик. Резко накренившись на правый борт, «Петропавловск» стал стремительно уходить носом в воду, и взорвавшиеся внутри него котлы лишь ускорили гибель корабля, обошедшегося российской казне в девять с четвертью миллионов рублей.
Броненосец тонул, корма его задралась над поверхностью кипящего моря, обнажившиеся винты рассекали воздух, калеча и убивая тех немногих членов экипажа, кому удалось выбраться наверх и броситься в воду. Через две минуты после взрыва эскадренный броненосец «Петропавловск» скрылся под водой.
Шлюпки с других кораблей бросились подбирать немногих уцелевших. Спасти удалось восемьдесят человек, среди которых оказался великий князь Кирилл Владимирович. Вице-адмирал Макаров погиб вместе со всем штабом и шестьюстами семьюдесятью членами экипажа «Петропавловска».
«Утром пришло тяжелое и невыразимо грустное известие о том, что при возвращении нашей эскадры к П.-Артуру брон. «Петропавловск» наткнулся на мину, взорвался и затонул, причем погибли – адм. Макаров, большинство офицеров и команды. Кирилл, легко раненый, Яковлев – командир, несколько офицеров и матросов – все раненые – были спасены.
Целый день не мог опомниться от этого ужасного несчастья. После завтрака Аликс легла в постель из-за простуды.
В 2 1/2 пошел на панихиду по графине А. А. Толстой, которая скончалась сегодня утром. Затем посетил т. Михень и д. Владимира. Обедал один и занимался.
Во всем да будет воля Божья, но о милости Господней к нам, грешным, мы должны просить», – записал император Николай Второй в своем дневнике.
* * *
Спящий Цуда крепко сжимал в кулаке металлического сверчка.
Глава пятая
Дельфины и скорпион
