- Спасибо, - с улыбкой вторит ему Кадара.
- Рад был услужить, - улыбается ей в ответ капитан и кивает в ответ на кивок Доррина.
Матросы еще крепят лини к швартовым тумбам, а юноша уже ступает на обветшалые доски.
Длиннолицый чиновник с белой круглой бляхой на плече стеганой безрукавки встречает сходящих на берег с кожаной папкой в руках. Позади него стоят двое Белых стражей, а чуть поодаль - три путешественника с ручной кладью, видимо, собирающиеся взойти на борт. Лица у обоих стражей скучающие, а их мечи покоятся в ножнах, но Доррину все равно хочется съежиться и куда-нибудь деться. Деваться, однако, некуда, и он, пристроившись за широкой спиной Брида, поплотнее перехватывает посох.
- Так, значит, путешественники, - пискляво произносит чиновник. Ростом он уступает даже Доррину, не говоря уж о Бриде, который выше любого из собравшихся на пристани самое меньшее на полголовы. - Пошлина за въезд - по полсеребреника с человека.
Брид и Кадара вручают ему по одной монете. Доррин нашаривает пять медяков.
Отправив деньги в кошель, таможенник делает пометки на листе пергамента.
- Оружие, кроме того, что у вас на руках, имеете?
- Ничего, кроме связки ножей...
- Отмечено. Вы получаете разрешение на свободный проезд по кандарским землям, - чиновник поворачивается к стражам. - Груз и декларация.
Доррин оглядывается на "Риессу". Стоящий у трапа вахтенный ухмыляется Доррину.
Следом за Кадарой и Бридом Доррин бредет по пристани в направлении города. Налетающий с холмов ветер не может взъерошить его тугие кудряшки, но зато чуть ли не пронизывает насквозь. Судя по погоде, весной в Тирхэвене еще и не пахнет.
Чтобы не отстать от Кадары, Доррину приходится прибавить шагу.
- Куда теперь? - спрашивает он, когда все трое сходят с причала.
- А я почем знаю? - фыркает Кадара.
- Нам нужно разжиться лошадьми, - берет инициативу на себя Брид. - Не топать же нам пешком через весь Кандар!
- А как насчет снеди? - интересуется Доррин.
- И снедью тоже.
Обшарпанные дощатые портовые склады, совсем не похожие на аккуратные каменные пакгаузы Края Земли, остаются позади, и Доррин невольно вздыхает. Кто знает, доведется ли ему увидеть Край Земли вновь!..
XVIII
Разумеется, Доррин не раз рассматривал карту Тирхэвена, но то, что запечатлелось в его памяти, мало похоже на представшую взору грязную улочку с неприглядными халупами и подозрительными оборванцами. Тем паче что от чертежей не разило водорослями, солью да несвежей рыбой. Улица тянется на юг, вверх по пологому склону. Над одним из двухэтажных домов поднимается струйка дыма.
- Пошли туда, - предлагает Кадара, - там должна быть лавка.
- Так ведь портовая, - пытается возразить Доррин. - Торгует, небось, тем, что нужно в плавании.
- Здесь торгуют всякой мелочевкой, - бросает через плечо Брид.
- Может, сначала все-таки обзавестись лошадьми?
- Так ведь лавка совсем рядом с конюшней.
- Откуда ты знаешь?
Вопрос остается без ответа. Поправив котомку, Доррин прибавляет шагу, чтобы не отстать от своих более рослых спутников, быстро шагающих вверх по склону. Какой-то старик, сидящий привалясь к стене, разражается хриплым смехом, но парнишка не обращает на него внимания.
На первом же перекрестке путники поворачивают на улицу с мостовой пусть старой и потрескавшейся, но все же целой. Об утреннем дожде напоминают лишь небольшие лужицы. Перед входом в лавку - ту самую, к которой направляется Брид, - привязана кляча, а над дверью вместо названия красуется табличка с изображенными поверх побелки скрещенными свечами. Местами побелка отшелушилась, обнажив серое дерево.
Ножищи Брида вдвое больше Дорриновых, однако, поднимаясь на крыльцо, рыжеволосый топает так, будто из них троих он самый тяжеленный.
В лавке пахнет маслом, лаком, канатами и свечами. Вдоль правой стены тянется ряд бочек, каждая из которых накрыта круглой деревянной крышкой. Напротив находится длинный, во всю стену прилавок. Другой пристроен к задней стене лавки.
Возле печи, на сложенном драном одеяле лежит тощая собака. Когда Доррин со стуком закрывает за собой дверь, она приоткрывает один глаз.
- Чего желаете? - спрашивает лысеющий малый с песочного цвета волосами и длинными висячими усами, одетый в кожаную безрукавку со множеством небрежных, бросающихся в глаза заплат. Он сидит на табурете недалеко от печи.
- Собираемся в путь, ищем кое-какое снаряжение, - вежливо отвечает Кадара.
- Смотрите сами.
Брид направляется к прилавку, Кадара начинает с бочек, а Доррин смотрит на собаку и ощущает ее боль. Бросив взгляд на своих деловитых спутников, он делает неуверенный шаг в сторону недужного животного, а потом протискивается к горячей печке и садится рядом с собакой на корточки.
- Что, красавица, приболела? - тихонько спрашивает он.
- Да она просто уже старая, - бросает со своего места торговец.
- Можно мне ее погладить?
- Пожалуйста. Она малость с придурью, но не злая.
Собака ударяет хвостом по полу.
Почесывая ее за ушами, юноша укрепляет гармоническое начало в разбалансированном организме. Собака скулит, влажный язык пробегает по его запястью.
- Спокойно, красавица, спокойно. Скоро тебе будет лучше, - говорит он перед тем, как снова погладить ее и встать.
- Любишь собак, парнишка? - спрашивает наблюдавший за ним в оба глаза торговец.
- Очень, - признается юноша, - а своей у меня никогда не было. Эта мне кажется славной.
- Для охоты на птицу ей не было равных. Теперь, правда, состарилась.
Усатый лавочник ерзает на табурете, но так и не встает. Наступает молчание. Доррин принимается рассматривать навощенные пакеты с сушеными дорожными пайками.
- Если интересуешься сырами, то они в леднике, вон там.
Позади слышатся приглушенные голоса толкующих о припасах Брида и Кадары.
- А как насчет лошадей, почтеннейший? Конюшня тут неподалеку?
- Надеюсь, - хмыкает усач. - Принадлежит она Ристелу, а заправляет там муж моей сестры.
- А вьюки у тебя найдутся? - спрашивает Доррин, слегка улыбнувшись в ответ. - Можно не новые.
- Посмотри на середине прилавка. Там есть из чего выбрать.
Одна пара седельных сум, почти совсем новая, оказывается слишком большой, да и сработаны сумы из жесткой, почти негнущейся кожи. Взяв было другой комплект, Доррин тут же кладет его на место, ощутив подернутую кровавыми прожилками белизну хаоса. А вот вытащив из-под прилавка пару сильно потертых вьюков с исцарапанными бронзовыми застежками, он сразу чувствует, что они сгодятся.
- Хороший у тебя глаз, паренек. И недорого - всего серебреник.
- А сколько стоят те, здоровенные? - без всякой цели спрашивает юноша.
