– Еще хочу такие же, – я показываю Лучом на стеклышки. – Мне необходима защита от фальшивых груш. Они слишком ярко светят.
Я показываю Лучом на груши, лежащие вверх ногами на перевернутой тарелке. Все четверо поднимают вверх глаза. Выглядит уморительно, и я снова смеюсь.
– Договорились! – дергает клювом Филин. – Теперь вы позовете Вишневую Даму?
Пусть так. Они мне уже наскучили, и я хочу вернуться.
Вернуться туда, где кончается туман и…
Судороги сотрясают мое тело. Что-то держит меня – крепко-крепко.
Филин, нацепляя обратно свои стеклышки, протыкает воздух когтем. Торжественно каркает: «Вот оно!»
А потом я…
…смутно знакомый молодой человек смотрит на меня поверх экрана ноутбука. Рядом с ним сидят двое. Старик в белом халате, который почему-то тоже кажется знакомым, и невзрачный мужчина в костюме и галстуке. Еще один стоит возле стены, подпирая ее плечом. Курит, выпуская под потолок клубы дыма.
– Где я?
– Вы не помните?
– Нет.
Я чувствую запах табачного дыма, в горле першит, захожусь кашлем…
– Вы бы не курили, – говорит молодой человек, поворачиваясь к типу с сигаретой, который стоит у стены. Тот поспешно подходит к столу и давит окурок в переполненной пепельнице. У него из-за ремня торчит пистолет. Косясь на меня, он возвращается к стене.
– Можете сказать, как вас зовут? – спрашивает молодой человек, внимательно глядя на меня. – Я Молчанов, помните?
– Конечно, – говорю я. Кажется, я действительно вспоминаю. – Меня зовут Катя.
– Екатерина Алексеевна Плеткина? – переспрашивает старик.
– Да.
Тип у стены вполголоса матерится.
Молчанов бросает на него короткий строгий взгляд.
– Напомните ваш год рождения?
Я напоминаю.
– Род занятий?
– Студентка… Почему я не могу пошевелиться?
– Это в целях вашей безопасности, – торопливо говорит Молчанов. – Вы помните, что с вами произошло?
В голове низкий гул, многоголосый хор… Сложно думать, мысли плавны и текучи, как на границе между сном и явью.
– Мы были в кафе «Вернисаж», знаете, у реки? Где рынок для художников… Я и Оля. Отмечали сданную курсовую. А потом…
Память пронзает острая молния. Разбегается по телу разрядами электричества.
– Потом появился он. Сказал, что тоже художник, что хотел бы нарисовать нас. Да-да, мы поехали к нему. К нему в мастерскую…
– Можете назвать адрес? – торопливо спрашивает невзрачный тип.
– Да. Это в самом конце улицы, у перекрестка… Старые дома. Мы зашли во двор, потом спустились в подвал. Мы немного выпили в кафе, а потом еще у него… Он налил нам вина… И… О Господи!
Воспоминания приходят рывками. Бьют наотмашь. Я чувствую боль по всему телу, мышцы напрягаются, пальцы мелко дрожат, по коже бегут мурашки, к горлу подкатывает комок.
– О нет! Нет! Этого не может быть! Он подсыпал нам что-то. Оля отключилась. А я еще нет… Тогда он подошел к мольберту, взял с него… Нет, не надо! Пожалуйста, не…
– Вы запомнили улицу? – кричит, тараща прозрачные глаза, тип в костюме. – Улицу…
Слепой ужас давит, я кричу, но крик тонет в волнах тумана, вязкого как кисель, который наползает со всех сторон. Стены выгибаются парусом, силуэты людей дрожат, меняют форму, как в кривом зеркале…
Падаю, падаю в туман…
Тело бьет крупная дрожь, я не в состоянии пошевелится…
«Свяжись с операми срочно!!!» – гудит в голове чей-то хриплый бас. Мне что-то кричат, но я не слышу… Тишина.
Звенящая тишина. Только дыхание нескольких людей в тесной комнате. Только отрывистый стук сердца.
Я поднимаю веки, моргаю с непривычки. Вижу четверых. Это интересно. Видеть собственными глазами, так близко. Потянуться рукой и…
Жаль, я не могу двигаться.
Они заранее обезопасили себя.
– Тимур? – спрашивает меня самый молодой.
Я растягиваю губы в улыбке.
Пусть думает, что я и есть тот, кто ему нужен.
А я пока осмотрюсь. Здесь все такое интересное, такое новое для меня. Пожалуй, свет резковат. И еще клубы этого ядовитого дыма щекочут ноздри. Но главное, здесь очень интересн…
Я успеваю услышать, как старик говорит «вот опять», и туман накатывает волной, захлестывает меня со всех сторон…
Мускулы предельно напряжены, судорога, еще одна…
…эти четверо пялятся на меня.
Двоих я знаю. Старый пердун Минц, заслуженный мозгоправ, и его приятель Молчанов, совсем еще щенок, практикант. Жалкие трусливые людишки. И они меня, конечно, связали…
С ними двое каких-то молодчиков, незнакомые. Один, сидящий за столом, похож на снулую рыбину. Второй подпирает стенку, у него волчьи глаза, из-за ремня торчит рукоятка пистолета. Вокруг лампы вьются облака табачного дыма.
Я пытаюсь рывком подняться, но не могу даже сдвинуться с места, ремни держат крепко, я примотан к креслу вроде зубоврачебного.
– Развяжите меня! – говорю я.
– Тимур? – спрашивает Молчанов. – Вас зовут Тимур Колпин?
– Глаза разуй! – говорю я. – Кто ж еще?
Они таращатся друг на друга, переглядываются.
– Развяжите меня!
– Полученной информации должно хватить, – вполголоса цедит «волчара», обращаясь к Минцу.
Минц хватает своей веснушчатой лапой телефонную трубку.
– Петровский, зайди к нам… Ага, захвати.
– Что, успокоительным колоть опять? – догадываюсь я. – Не поможет. Вам уже ничего не поможет. Доберусь до вас… И тогда… Тогда вы испытаете на себе, что такое истинный Гнев Его. Он достанет вас, где бы вы ни находились! Он заставит вас тысячу раз пожалеть о том, что вы связались с Ним… Эй, ты, лупоглазый! Я тебя запомнил, слышишь?!
Они никак не реагируют, но мне этого и не надо. Судьба их давно предрешена.
– Вам уготована великая судьба! – улыбаюсь я. – Стать частью Его замысла. Стать частью Его прекрасного Проекта…
Появляется санитар, в руках у него шприц.
– Здорово, приятель! – улыбаюсь я. – Я помню и тебя. Ты встретишься с Ним первым. Он уже давно ждет этой встречи. Я говорил ему про тебя, и ты ему интересен! Ты интересен ему… Врубаешься, что это значит, ах-ха-ха!
Я смотрю в их жалкие лица. В них пока нет Страха. В них только равнодушие и брезгливая отстраненность.
Только Молчанов, этот мальчишка, слушает меня с интересом.
Но они переменят свое отношение, они пожалеют… Еще сполна вкусят настоящего Страха.
Я чувствую короткий укол в предплечье. Но им это не поможет. Уже не поможет. Им не удержать меня.
Бесконечно это продолжаться не может. В какой-то момент мне удастся собраться с силами, и тогда…
Все тонет в вязкой вате, и я слышу откуда-то издалека голос Минца:
– Вот так, в первом приближении… Теперь вы имеете некоторое представление…
– Нам необходимо провести более тщательные исследования! – вставляет Молчанов. – Счет идет уже на часы, и я настаиваю на форсировании…
