Немного погодя Пеару шагал в сопровождении офицера милиции.
— …Не понимаю, взрослый человек, неужели не могли получше себе компанию подобрать? — стыдил милиционер.
— Кто хиппует, тот поймет, — отвечал Пеару.
Через кусты и канавы, по краю болота и по лугам Арво, Юку и рыжая девушка Кати плутали несколько часов, пока выбрались на шоссе.
За два часа мимо них проехало три легковых автомобиля. Все были полны, ни один не остановился.
Потом издалека послышался треск мотоцикла. Арво даже не шевельнулся — ведь троих на мотоцикл не посадят.
Но рыжая девушка Кати извлекла откуда-то гребенку с целыми зубьями, о существовании которой Арво и не подозревал, быстро причесалась, выкинула из волос увядший цветок, одернула жакетку, выбежала на обочину, встала на цыпочки и решительно подняла руку.
Укрывшиеся за деревьями парни наблюдали за ней.
Мотоцикл остановился, Кати что-то объясняла мотоциклисту, ее словно подменили, движения стали изящными, мотоциклист протянул ей запасной шлем. Кати кокетливо надела его и уселась в вишневую коляску. «Ява» взревела и умчалась.
Так покинула их рыжая девушка Кати.
А они остались сидеть среди безмолвия. Теперь, спустя много времени, вспомнились родители, которые, наверное, здорово волновались. Шел дождь, их искала милиция. Жизнь вдруг стала сложной и утомительной.
Поглядывая на пустынное субботнее шоссе, Арво сочинял новую песню: «Вот укатила ты, тоска меня взяла, ла-ла, ла-ла, тоски так много в жизни, обмана жизнь полна, на-на, на-на, куда теперь идти, что будет впереди, ди~ди, ди-ди…»
Бренча на гитаре и напевая новую песню, двое грустных растреп сидели у шоссе, зады их были мокры, будущее туманно.
И тут вдали показался автобус…
— Что, в милицию нас сдадите? — хмуро спросил Арво после долгого молчания.
— Ты как думаешь, Сассияан? — осведомился Оскар.
— А ты?
— Я тоже, — махнул рукой Оскар. — Ах, в милицию? — повернулся он к ребятам. — Времени нет. И вообще — чтоб сегодня же отправлялись домой! Да, штукари, а деньги-то у вас есть?
Шесть рэ на пару, — гордо сообщил Юку…
Я оглянулся на длинноволосых. «Ничего с ними не поделаешь», — подумал и щелкнул пальцами.
На узком проселке, напоминавшем акварельный этюд, царило волнение. Куно, Виктория и Фатьма уверяли, что минуту назад через дорогу пробежала лисица.
— Вот как? — сдержанно заметил я. Этого еще не хватало.
И тут на дороге, метрах в двадцати от нас, появилась огненно-рыжая, нет, почти красная лиса. Она кокетливо приподняла большой пушистый хвост, он струился, как у цирковой лошади, сверкал белоснежным кончиком; лиса лакомо облизывалась, нос ее блестел, как от масла, потом она метнула взгляд в нашу сторону, — короче говоря, плутовка резвилась вовсю. Наконец без малейшего признака страха она залихватски юркнула обратно в кусты.
Реакция была мощная.
— Лиса, лиса, лиса! — завопили все хором. Корелли шепотом объяснял, что теперь он знает, как изобразить лису, танцующую босанову, если ему это понадобится.
Простодушные горожане, думал я. Если бы вы только знали, что в Эстонии настоящая рыжая лисица в полтора раза меньше этого роскошного существа, что у нее свалявшаяся шерсть на сероватых боках, гноящиеся глаза, несимпатичная морда. Что у нее повадки бездарного воришки, что в ней почти нет хитрости сказочной лисы-патрикеевны и что она никогда не посмеет, однажды встретившись с человеком, еще раз попасться ему на глаза, а пускается наутек, прижав уши и бессильно свесив хвост, стараясь убежать как можно дальше. Ах, милый Куно, если бы ты знал, что эта лиса вообще не существует! Что это на самом деле была лишь… лиса-босанова.
Я подождал, пока взбудораженная толпа отошла на некоторое расстояние, пока все не скрылись за кустами. Сорвав возле дороги кустик болиголова, я поплелся следом, погруженный в раздумье.
Тут меня догнала Эне. Мы вместе перешли по мостику через ручей.
— Тебе грустно, Малле?
— Да, — просто ответила она. У нее были розовые щеки, голубые глаза, светлые волосы.
— До чего здесь красиво, — тихо сказала Эне.
Мы шли молча. Тихая мирная прогулка.
— И тебе грустно, — промолвила вдруг Эне.
— С чего ты взяла?
— Знаю, и все.
— Вот как?…
Эне слегка покраснела. Потом заговорила, смущаясь:
— Ну вот… почему это так всегда бывает… вот… что в некоторых девушек все влюбляются, хотя… хотя… Ах да, к чему я это говорю! Я ведь только хотела спросить, что… — она пыталась лукаво улыбнуться, — да ладно, что тут спрашивать… Ты человек ученый, еще скажешь все как есть… Лучше вообще не спрашивать…
Я посмотрел ей в глаза.
— Ты заблуждаешься, — сказал я. — В тебя очень часто влюбляются. В среднем три и шесть десятых раза в день. Но ты ждешь человека, которого еще не знаешь, и поэтому совсем не замечаешь эти три и шесть десятых влюбленных муже-единицы. Да? Все дело в этом. Когда явится человек, которого ты ждешь, ты узнаешь его и все будет хорошо.
— Спасибо, Кааро, — сказала Эне, пожалуй, слишком серьезно.
И тут я услышал треск в кустах. Я быстро обернулся.
— Что случилось? — спросила Эне.
— Ничего. Знаешь, Малле, ты иди вперед, я тебя догоню.
Она пошла, а я бросился в ольшаник. Метрах в двадцати пересекал просеку какой-то мужчина чуть ниже среднего роста.
— Эй, погоди! Стой! — крикнул я и бросился за ним. Ветки хлестали по лицу. Впереди мелькала спина в черной кожанке. И жирный затылок. Волосы у мужчины были светлые. Кусты трещали, я ломал плети малины, топтал цветы, пыхтел, задыхался, с трудом продираясь сквозь заросли, и вдруг остановился — меня остановила тишина.
Я с возмущением озирался. Внезапно где-то вблизи послышалось низкое гудение мощного мотора. Я кинулся на этот звук. В лицо мне плеснул плотный поток воздуха.
Посыпались листья, лепестки, веточки, букашки, склонившийся дрожащий куст скрыл все от моих глаз. Гул, нарастая, перешел в мощный однотонный рев и поднялся вверх.
Я бросился обратно.
Эне стояла посреди дороги и смотрела вверх.
Чуть подальше стояли все остальные и тоже смотрели вверх.
— Вертолет! — воскликнула Фатьма…
— Полезно и поучительно путешествовать пешком по матушке-земле. Всего на полукилометровом участке дороги видели огненно-красную лису и такой же красный вертолет, — с воодушевлением разглагольствовал Корелли.
— По-моему, эта штука была желтая, — возразил Сассияан.
— Насколько желтая, настолько же и красная, — вмешался Оскар.
— Интересно, что это за марка? Как ты думаешь, Яак?
