— Не о том речь, — прервал его Джон. — Речь идет о том, каковы твои планы. Что будет теперь?
— А что, по-твоему, должно быть? Как я уже сказал, ты живешь с моей женой, которую я хочу вернуть. — Джек Бретон внимательно наблюдал за реакцией своего второго воплощения и убедился, что она до изумления слаба.
— Но ведь Кэт моя жена. Ты сам говорил, что отпустил свою жену одну, без защиты, и из-за тебя она была убита.
— В той же мере и из-за тебя, Джон. Но это я посвятил девять лет жизни, чтобы получить возможность возвратиться и исправить свою ошибку. Не забывай об этом, приятель.
Губы Джона Бретона упрямо сжались.
— В самой основе твоих рассуждений есть нечто несоответствующее, но я, несмотря ни на что, хочу знать, что ты намерен делать дальше. У тебя в кармане оружие?
— Разумеется, нет, — ответил Джек быстро. — Как мог я хотя бы подумать об умерщвлении самого себя, ведь это было бы равносильно самоубийству. — Он замолчал, вслушиваясь, как Кэт наверху отпирает и запирает ящики. — Нет, мы имеем дело с вечной проблемой треугольника, и единственный разумный выход из этой ситуации — это предоставить заинтересованной даме выбор одного из нас.
— Вот так выбор!
— Разумеется, это выбор, Джон. За девять лет мы оба изменились. Сейчас мы — двое разных мужчин, каждый из которых считает, что имеет права на Кэт. Я хотел бы остаться здесь, скажем, на неделю, чтобы она успела освоиться с этой мыслью, а потом…
— Ты с ума спятил! Ты не можешь так просто втиснуться между нами!
Внезапный взрыв злости Джона Бретона удивил Джека.
— А почему бы и нет? Я считаю это совершенно нормальным.
— Нормальным?! Являешься неведомо откуда…
— Я уже один раз явился неведомо откуда, и тогда Кэт была этим вполне удовлетворена, — прервал его Джек. — Может быть, я еще могу кое-чем помочь ей. Мне что-то не кажется, что ваша совместная жизнь очень счастливая.
— Это наше дело.
— Согласен. Твое, Кэт и мое. Наше дело, Джон.
Джон Бретон сорвался с кресла, но, прежде чем он успел что-либо сказать, вошла Кэт. Он повернулся к ней спиной и, остановившись у камина, пнул носком туфли догорающее полено, которое взорвалось в темной глубине камина фейерверком топазовых искр.
— Нашла, — сказала спокойно Кэт. В протянутых руках она держала две идентичные золотые запонки для галстука. — Они одинаковые! Джон. А свою работу я всегда узнаю.
— Как тебе это понравится? — сказал с горечью Джон Бретон, обращаясь к цветным искрам камина. — Ее убедила запонка для галстука. Первый попавшийся тип мог подделаться под меня, и это для нее ничего не значит, но зато она уверена, что никто не подделает такую штуку, как ее проклятая запонка.
— Здесь не место для ребячества.
Кэт смотрела на спину Джона, в результате чего один из ее преувеличенно презрительных взглядов пропал зря.
— Все мы утомлены, — сказал Джек. — Я бы охотно лег.
Кэт неуверенно подошла к нему, чтобы возвратить запонку. Их пальцы на миг соприкоснулись, пробудив в нем горячее желание обнять ее до боли близкое тело, обтянутое шелком. Их глаза встретились, создав ось, вокруг которой остальной мир, казалось, вращался, как клубы туч, разорванные смерчем. После того, как она отвернулась, у него осталось впечатление, что он заметил в ее лице те сочувствие и прощение, которых он так отчаянно желал в течение девяти минувших лет.
Позже он стоял у окна комнаты для гостей, вслушиваясь в голоса старого дома, который готовился ко сну на ту небольшую часть ночи, которая им еще осталась. Неделя, подумал он. Столько я могу подождать. По прошествии недели он будет в состоянии занять место Джона Бретона, и никто, кроме Кэт, не заметит разницу.
Когда он уже собирался отойти от окна, ночное небо вдруг распалось на миллионы звездных обломков в ливне вспыхивающих метеоритов. Он лег и постарался уснуть, но с чувством странного беспокойства убедился, что ожидает дальнейших взрывов звезд.
В конце концов он встал, задернул шторы и лишь после этого погрузился в теплый, черный океан сна.
Джон Бретон медленно открыл глаза и, напрягая зрение в слабом янтарном свете, ожидал возвращающееся волнами ощущение собственного «я». Прямоугольник слабого света… что это может быть? Окно спальни во мраке? Или облик какого-то духа, освободившегося от тела? Или киноэкран? Дверь в какое-нибудь другое измерение? Временами ему казалось, что каждый сон вызывает некий распад его личности и что ее новое формирование на следующее утро полностью зависит от того, находится ли он среди соответствующих реалий. Если бы он, например, пробудился в другом окружении, среди других предметов, он мог бы начать совершенно иную жизнь с легким, однако, подозрением, что здесь что-то не в порядке.
Он почувствовал движение рядом с собой в кровати и обернулся в ту сторону. Спящее лицо Кэт…
Он пробудился окончательно, вспоминая вечер и появление Джека Бретона. Это было более худое, хуже одетое, более упрямое воплощение его самого. Безнадежный тип, какое-то чокнутое существо, которое не видит ничего плохого в том, чтобы влезть к человеку и его жене в дом, предложить им совершенно нелепый план.
Так, значит, Кэт должна выбрать одного из них!
Бретон силился осознать, почему он не приложил свой кулак к этим столь знакомым губам. Он, конечно, был пьян, но дело не только в этом. Может, потому, что Кэт, притворяясь, что не принимает этого дела всерьез, все же согласилась с ситуацией?
А может быть, потому, что этот фантастический вымысел каким-то образом обнажил слабые стороны их супружества? Они вместе одиннадцать лет, и все это время они не только вместе пережили хорошее и плохое, но и, что куда хуже, постоянно отдалялись друг от друга. Собственно, теперь они вечно на ножах. Чем больше денег он зарабатывал, тем быстрее росли потребности Кэт; он работал все больше и больше, а она становилась все более равнодушной. Эскалация холода и отчуждения.
Появление Джека Бретона могло означать легкое, не отягченное чувством вины бегство. Джек с Кэт могли бы куда-нибудь уехать, или, холодно подумал Джон, он мог бы оставить их одних, прекрасно тем самым выпутавшись из этой ситуации. Он возьмет немного денег и поедет куда-нибудь — в Европу, в Южную Америку, даже на Луну. Бэз Сильвера сообщает в своих последних письмах из Флориды, что возьмет любого хорошего инженера-практика, который согласится.
Бретон лежал в своем теплом, мягком туннеле, в полусознании, размышляя над этой идеей, когда, наконец, с опозданием трезво уяснил себе, что этот дубликат его личности не был сном. Он должен будет сопротивляться ему весь день и многие следующие дни. Слегка нервничая, он встал, набросил халат и пошел завтракать.
