Франсис Карсак - Львы Эльдорадо

— Но я вижу, у вас очень мало современных земных писателей.

— А зачем они мне? На большинство и времени терять не стоит. Что может быть скучнее мелочного ковыряния в чувствах, а тем более в пороках городских людишек-му-равьишек? Может быть, для вас и для всех, кто вырос в больших городах, в этом есть какая-то ценность. А для меня… Читать об интригах салонных хлыщей, которые и дня не прожили, если бы их вынуть из-под стеклянного колпака, — нет уж, увольте!

— Однако Биллингуэй…

— Самый фальшивый из всех! Терпеть не могу любителей авантюр, или вернее — авантюристов-любителей. Такие сваливаются на еще не освоенную планету, проводят там два-три месяца, «деля труды и опасности с первопроходцами», как они выражаются, потом возвращаются в свой беленький курятник на Землю и начинают нести, как курица яйца, романы, в которых кровь льется на каждой странице. И их еще принимают за настоящих мужчин!

— Но это их профессия! Что же им еще делать? Я тоже в таком положении.

— Пусть испытают в жизни то, о чем пишут! Может быть, им удастся создать всего одну книгу, но это будет правдивая книга. Однако вы здесь не для того, чтобы обсуждать мои взгляды на литературу. Пойдемте, я вас познакомлю с самыми интересными людьми племени.

Тераи тщательно запер за собой металлическую дверь.

— В селении поразительная чистота. Это ваше влияние?

— Да и нет. Ихамбэ очень следят за собой, но гораздо меньше заботились о том, что их окружает, до моего прихода. Теперь они подметают площадь и прибирают в шатрах и в пещерах. Тем хуже для будущих археологов!

Навстречу им шел воин с великолепной фигурой и высокой прической, украшенной перьями.

— Эенко, старший брат Лаэле, — шепнул Лапрад. Он подозвал его движением руки; воин остановился, уперев в землю тупой конец своего длинного копья.

— Ниэите, Эенко!

— Ниэите, Россе Муту!

Лицо ихамбэ было как каменное, однако Стелла почти физически ощущала, как его черные, холодные глаза буквально ощупывают ее с головы до ног.

— Представляю вам самого великого охотника и храбрейшего воина не только в его племени, но и среди всего его народа. В этом году он возглавит большую охоту. Оффи енко Стелла эта хоте ниэн? — спросил он воина.

Внезапно улыбка вспыхнула на каменном лице, и оно, утратив всю свою свирепость, сразу превратилось в лицо обрадованного ребенка.

— От эго ре, сига!

Он рад, что вы здесь, — перевел геолог. — Кенто, кэ, на!

— Что означает «Россе Муту»? Я уже несколько раз слышала, как вас так называли.

— Человек-Гора, мадемуазель. Некоторые ихамбэ, как вы уже видели, немногим ниже меня ростом, но я на три десятка килограммов тяжелее любого из них! Идемте, а хочу представить вам еще кое-кого, хотя бы старого вождя Оэми, отца Лаэле и Эенко.

Спускалась ночь. На площади горел, потрескивая, большой костер, вокруг него на звериных шкурах сидели воины, женщины, дети. Пламя освещало круг шатров, отбрасывая танцующие треугольные тени, и легкий ветер уносил искры, исчезавшие во мраке, как рой огненных пчел. Над горой поднялась бледная луна, и ее сияние разлилось там, куда не достигал свет костра. Время от времени рев хищников, вышедших на ночную охоту, нарушал торжественную тишину.

Один из воинов встал, приблизился к костру. Тихонько, не открывая рта, он затянул печальную мелодию. Он пел все громче, затем появились слова, и мелодия превратилась в песню, обращенную к звездам. Под эту песню воин начал плясать медлительно и однообразно — танец его напоминал длинный переход под проливным дождем. Голос певца был низок и звучен, и Стелла, не понимая слов, невольно поддалась очарованию грустного ритма. Певец умолк, тишина словно сгустилась.

— О чем он пел? — спросила она шепотом.

— О жизни, мадемуазель. Это ритуальная песня восьмого дня перед праздником Трех лун. Завтра пропоют песнь большой охоты, послезавтра — песнь воина.

— Могу я их записать? Мне бы хотелось иметь их в моей фонотеке.

— На следующий год, если вы еще будете здесь.

— Вы бы могли меня предупредить!

— У меня они давно записаны. Если хотите, я перепишу их для вас. А теперь смотрите!

Старый вождь поднялся, в свою очередь, приблизился к костру и бросил в огонь горсть какого-то порошка. Над костром взвилось сине-зеленое пламя. Вождь пристально смотрел на него, пока пламя не опало. Затем он вернулся на свое место. Тогда встал один из юношей. Он обогнул костер, сел напротив группы девушек и запел веселую быструю песенку.

— О чем он?

— Хм, это трудно перевести. Он перечисляет достоинства красотки, в которую влюблен. В этот вечер, вечер Голубой луны, юноши сватаются к своим избранницам. Сейчас она ему ответит.

Ответ был коротким.

— Не повезло бедняге! Жалко его. Это Блей, он выбрал Энику, самую красивую девушку, но у нее жестокое сердце.

— Что же он теперь будет делать?

— Будет ждать до следующего года… или попытает счастья с кем-нибудь еще!

Второй юноша приблизился и сел напротив другой девушки. На этот раз ответ ее был долгим и явно благоприятным, и они ушли вместе.

— С этой минуты они считаются мужем и женой.

— А если родители не согласны?

— Они бы сказали об этом юноше заранее. Но, как правило, это не удерживает влюбленных.

Одна за другой так соединилось еще пар десять.

— Смотрите-ка, Эенко! Наконец-то он решился. Интересно, кого он избрал?

Великий воин явно колебался. Наконец он обогнул костер и сел перед Стеллой.

— Дьявольщина! Только этого не хватало! — процедил сквозь зубы Тераи.

Стелла не знала, куда деваться.

— Что же делать? — прошептала она. — Что он говорит?

— Женщина издалека, твоя кожа белее перьев ики, твои глаза сияют, как Голубая река, твои волосы желты, как лепестки теке! Ты не смертная, ты, наверное, богиня Синэ, сошедшая к людям, чтобы сводить их с ума. Скажи, кто твои враги, и я принесу тебе их окровавленные головы. Скажи, куда ты хочешь пойти, и я расстелю под твоими ногами ковер из драгоценных мехов и самых прекрасных цветов. Эенко великий охотник, в шатре твоем всегда будет лучшее мясо, и зубы твои никогда не останутся праздными. О богиня, сжалься над смертным, который тебя полюбил!

— Это очень красиво, Тераи, но у меня нет ни малейшего желания выходить замуж за этого… В общем за этого человека иного мира!

— Говорите что угодно, только нараспев. Я постараюсь выпутаться.

Эенко ждал: лицо его, освещенное отблеском костра, было печально и покорно.

— Скажите ему, что я не могу стать его женой, что моя религия запрещает мне выходить замуж за человека другого народа, что я сожалею об этом, потому что он великий охотник и воин… и потому что он очень красив, — закончила она вполголоса.