Если бы даже Иилах знал, что война, бушевавшая десять тысяч миллионов веков назад, давно кончилась, он поступил бы точно так же.
У него не было выбора.
Атомные бомбы-роботы не рассуждают.
В тот день все, как обычно, сидели в баре. Кэти делала вид, что уже накачалась. Тэд изображал дурачка. Мира хихикала, подобно музыканту, настраивающему инструмент перед выступлением. А Джонс, как всегда самоуверенно, беседовал с Гордом.
— Угу, — повторял Горд каждую секунду, будто слушал.
Мортон же, глубокомысленно разглядывая собственный стул, держался в стороне от всех, но в то же время явно пытался привлечь к себе внимание.
Никто не замечал сидящего у стойки высокого худого человека, давно уже наблюдающего за собравшимися. Они не имели никакого представления о том, когда он присоединился к ним и кто его пригласил. И уж тем более никому не приходило в голову прогнать его.
— Вы тут говорили об основных свойствах человеческой природы… — промолвил незнакомец.
Мира прыснула:
— Так вот о чем мы, оказывается, говорили? Интересно!
Все рассмеялись. Однако говоривший не смутился:
— Так случилось, что я могу кое-что рассказать вам об этом.
Все началось следующим образом.
Однажды я просматривал, как обычно, газету и натолкнулся на рекламу цирка.
В заголовке объявления стоял большой знак вопроса, а за ним того же размера восклицательные знаки. Ниже шел текст:
что это?
ЭТО кот
ПРИХОДИТЕ И СМОТРИТЕ
КОТ ПОРАЗИТ ВАС
КОТ ИЗУМИТ ВАС
ПОСМОТРИТЕ КОТА В НАШЕМ ШОУ УРОДЦЕВ
Дальше более мелко была напечатана информация о том, что шоу руководит лично Силки Трэвис.
До этого момента, читая газету, я испытывал лишь смутный интерес и, пожалуй, некоторое любопытство. Но имя — имя заставило меня подпрыгнуть.
Боже мой! — подумал я. Это же он. Это его имя было на той открытке.
Я бросился к столу и вытащил карточку, пришедшую по почте два дня тому назад. Тогда она показалась мне абсолютно бессмысленной. Слова, начертанные на обороте изящным почерком, — явная тарабарщина, а фотография на лицевой стороне, хотя и немного знакомая, не вызывала никаких реальных воспоминаний. Изображенный на ней человек с каким-то призрачным и загнанным взглядом почему-то сидел в небольшой клетке. Сейчас я увидел, что он действительно похож на Силки Трэвиса. Но не на того Силки, которого я знал около пятнадцати лет тому назад, а более полного и состарившегося, каким он, видимо, стал теперь.
Размышляя о прошлом, я уселся обратно в кресло.
Даже в те далекие дни все понимали, что представляет собой Силки. В школе он организовал конкурс красоты, где девочки выступали в купальниках, и присудил первое место собственной кузине, а второе — любимице большинства учителей. На ставшие ежегодными выставки научных работ учащихся, где показывались коллекции ящериц, змей и насекомых нашего края, а также предметы обихода индейцев, съезжались толпы восхищенных родителей. Организовывал их неизменно Силки. Во всех играх, праздничных представлениях и прочих школьных развлечениях чувствовалось его руководство и его любовь к аттракционам.
После окончания средней школы я поступил в университет штата, выбрав профилирующей дисциплиной биологию, и на семь лет потерял Силки из виду. Затем в одной из газет натолкнулся на заметку, где говорилось что-то об уроженце наших мест Силки Трэвисе, преуспевающем в «большом городе» и ставшим одним из владельцев варьете и какой-то концессии в Нью-Джерси.
Некоторое время о нем снова ничего не было слышно. И вот теперь он, видимо, опять совладелец, на этот раз — совладелец шоу уродцев в цирке.
Решив, как мне казалось, загадку почтовой открытки, я чувствовал себя вполне удовлетворенным. Что ж, меня это даже позабавило. Интересно, Силки послал открытки всем своим бывшим знакомым? Не стоит ломать себе голову по поводу написанных на обороте слов. В общем, все шито белыми нитками, сразу ясно, что за этим стоит.
Итак, я сидел дома и вовсе не собирался идти в цирк. Вечером лег спать, но спустя несколько часов проснулся от странного чувства, что я не один. То, что я тогда испытал, сравнимо с ощущениями, описанными Джонсоном в его книге о болезненных страхах.
Я жил в очень спокойном районе, где ничто не нарушало тишину. И теперь слышал, как колотится сердце и бурлит в животе. Газы поднимались вверх, во рту отдавало горечью. Я с трудом переводил дыхание.
И все-таки не видел вокруг ничего необычного. Глухой страх охватывал меня все сильнее. Наверно, кошмары мучали во сне, подумал я. Даже стало стыдно. На всякий случай пробормотал:
— Кто здесь?
Ответа не было. Я встал и зажег свет. Комната была пуста. Но я не успокоился. Вышел в холл, затем осмотрел стенной шкаф и ванную комнату. Наконец, все еще не удовлетворенный, я решил проверить, надежно ли закрыты окна. И тут-то меня чуть не хватил кондрашка. На внешней стороне оконного стекла было написано: «КОТ СОВЕТУЕТ ВАМ ПРИЙТИ В ЦИРК».
В ярости я вернулся в кровать, едва не позвонив в полицию, чтобы потребовать ареста Силки. Утром, когда я проснулся, надпись на стекле уже исчезла. Я позавтракал, и мой ночной гнев немного поутих. Мне даже стало жалко Силки с его отчаянным желанием дать понять своим старым знакомым, что он тоже преуспел в жизни. Перед тем как отправиться в колледж, где я вел утренний семинар, я осмотрел окно спальни с наружной стороны и увидел на земле что-то вроде отпечатков ног. Но не человеческих. И решил, что Силки позаботился о том, чтобы не оставить собственных следов.
На занятиях, около полудня, один из студентов спросил меня, существует ли в биологии какое-нибудь приемлемое объяснение причин возникновения уродства. В ответ я, как обычно, рассказал о законах изменчивости, влиянии недостатка питания, болезней, отставания в умственном развитии и так далее на отклонения в строении тела. А в конце сухо добавил, что за дальнейшей информацией могу отправить его к своему старому другу Силки Трэвису, возглавляющему шоу уродцев в цирке Пэгли-Маттерсона. Последние слова, сказанные, в общем-то, мимоходом, произвели фурор. Мне тут же рассказали, что животное, выступающее в цирке, вызывает настоящий ужас.
— Это странное, похожее на кота существо, — приглушенно проговорил один из студентов, — изучает вас с тем же интересом, что и вы его.
Прозвеневший звонок избавил меня от необходимости как-то комментировать сказанное. Помню, однако, я подумал тогда, что люди мало меняются. Их привлекают главным образом всякие странности, тогда как мне как ученому процессы развития материи в ее нормальном состоянии кажутся куда более занимательными.
