– Ну, например? - спрашивал я.
– Ну, например, этот ваш ужасающий транспорт. Эти железные фуры с резиновыми колесами. Какой смрад они испускают на улицах, фу-у-у... Дикое, совершенно варварское средство передвижения. Как вы можете ездить среди неживого железа? Нет, фу-у-у!.. Отвратительно!..
Что тут можно было ей возразить?
Кстати, некоторые моменты она не могла объяснить при всем желании. Например, из каких звездных далей они с Герриком попали сюда, на Землю? Наша система координат представлялась Алисе совершенной загадкой. Она искренне не могла втолковать мне, где находится её холмисто-равнинный мир. Законы физики или астрономии не имели для неё конкретного содержания. По-моему, она их просто не знала и никогда ни о чем подобном не слышала. В ответ на мое искреннее недоумение она только пожимала плечами:
– А зачем мне их знать? Ты же не вычисляешь, точных координат того места, где находится каждая твоя вещь. Ты просто знаешь, где она сейчас пребывает. Вот и я знаю, где сейчас находится Алломар.
– Алломар?
– Мир, где я родилась... Я могу шагнуть туда прямо отсюда.
– Прямо из этой квартиры?
– Не совсем так, но - примерно...
Я в таких случаях умолкал. Недоступное раздражало меня и подчеркивало разницу между нами. Шагнет в Алломар из Санкт-Петербурга! Все, однако, было не так просто, как Алиса рассказывала. Шагнуть-то она шагнет, но для мгновенного перемещения из одной точки пространства в другую или для перемещения по времени - я не был уверен, что они не пришли к нам из нашего далекого будущего (или из прошлого, что мы, в конце концов, знаем о прошлом? Или из каких-то иных пространственных или временных измерений) для этого требовалось колоссальное количество внутренней силы, и такую силу ещё следовало терпеливо копить в себе, иначе придется совершить где-то вынужденную остановку - в каком-нибудь мало приспособленном для этого мире. Собственно, как я догадывался, они с Герриком так и очутились в Санкт-Петербурге. Промежуточная остановка, вынужденный отдых для накопления сил перед дальнейшей дорогой. Поспешное бегство из разгромленного Алломара. Эти рассуждения приводили к мысли, которая мне не очень нравилась:
– Так, значит, вы скоро отсюда уйдете?
– Конечно, - объяснила Алиса. - Неужели ты думаешь, что мы останемся навсегда в этом варварском мире?
Я был задет и даже до некоторой степени оскорблен. До сих пор я не то, чтобы считал Алису и Геррика представителями несколько менее развитой по сравнению с нами цивилизации, - вот так прямо я не формулировал бы это даже наедине с собой - но согласитесь, что мечи и кинжалы в эпоху атомных бомб и ракет "воздух - земля" с компьютерным наведением - это все-таки нечто такое, что вызывает снисходительную улыбку. Да, конечно, драться они умеют, если речь идет о физической драке, но хотел бы посмотреть на них, когда долбанут по городу разделяющиеся боеголовки или когда бомбовые ковры, перемешивая камень с землей, начнут один за другим накрывать его родовой замок. Против "Су" и "Фантомов" никакие отточенные финтифлюшки не защитят. Мне казалось само собой разумеющимся, что и Алиса, и Геррик тоже внутренне осознают это.
И вдруг выясняется, что они не только не осознают, но, напротив, искренне считают примитивным аборигеном меня самого. Это была, разумеется, мелочь, и, однако, мелочь - чрезвычайно для меня неприятная.
Я в тот момент даже не сообразил, что ответить. И Алиса, наверное, тоже что-то почувствовала. Подняла голову и внимательно посмотрела на меня.
– Обиделся? - спросила она. - Не обижайся, я - не нарочно. Мне ещё учитель Моррэ говорил, что я слишком эмоциональна.
– А это плохо или хорошо? - спросил я.
Алиса хитровато прищурилась.
– Смотря откуда смотреть. Для женщины Дома Герриков - это плохо. А для некого человека по имени Рыжик - это, по-моему, хорошо. Пусть он только попробует заявить, что это не так. Понял?..
И она решительно притянула меня к себе, обвив гибкой и сильной рукой.
Мелкие противоречия возникали у нас постоянно. Вероятно, Алиса задевала меня, сама того не подозревая. На мой осторожный намек о возможных последствиях наших нынешних отношений, она небрежно ответила, что насчет последствий мне можно не волноваться, беременности не будет, никакие противозачаточные таблетки ей не нужны, само нежелание быть беременной предохраняет её лучше любых лекарств.
– У меня будет ребенок, только если я сама этого захочу, - объяснила она.
– А как же я? - мой голос, по-видимому, из-за того, что я отвернулся, прозвучал глухо.
– При здесь ты?.. Отцом моего ребенка должен быть лорд или, в крайнем случае, воин. Потомок простолюдина не может стать владетелем Алломара. Это абсурд!.. - Алиса, видимо, здесь опять что-то почувствовала, потому что, ласкаясь, потерлась носом о мое плечо. - Посвящение, как таковое, ещё не делает человека настоящим воином.
– А что делает? - спросил я по-прежнему глухо.
– Ну... Следует доказать, что ты - действительно воин. Требуется совершить что-то, что послужит таким доказательством. Нужно сражаться, нужно победить врага...
Вероятно, она была права. Слышать это было обидно, но Алиса была права. Какой из меня воин? Я ни разу в жизни не брал в руки оружие. И у меня нет врагов.
Я был с нею почти согласен.
И ещё меня задевало то, что она, проговариваясь вероятно, упорно называла меня простолюдином. Социальное устройство их мира было, на мой взгляд, крайне отсталым: крестьяне, они же ремесленники, всецело занимающиеся земледелием или содержащие мелкие мастерские; свободные люди, отличающиеся от крестьян-ремесленников тем, что имели право носить при себе оружие; слуги; ученые, в число которых входили, по-видимому, и все занимающиеся искусством; воины, опять же свободные или по контракту на службе, и, наконец, как вершина всего, - немногочисленные владетельные лорды. Насколько я понимал, это была жесткая кастовая система. Каждый занимался исключительно своим делом, к чему предназначен был чуть ли не с самого момента рождения, и каждый имел круг прав, ограниченных его собственным положением. Система освященного законом неравенства.
Алиса, впрочем, находила такой порядок вполне естественным.
– Люди действительно отличаются друг от друга, - слегка поднимая брови, говорила она. - Один пашет землю, другой сражается за него, рискуя жизнью. И очевидно, что тот, кто рискует жизнью, должен иметь больше прав. Это логично и не требует никаких дополнительных объяснений. Кстати, никому не возбраняется стать воином, - добавляла она. - Нужно только взять в руки меч и доказать, что ты способен сражаться. Но ведь большинство людей вовсе не хочет совершать подвиги. Они хотят жить спокойно и чтобы их никто не тревожил. И пусть живут, и пусть подчиняются тем, благодаря кому они только и могут спокойно жить. Тем, кто платит жизнью за свое высокое положение.
