И вот однажды я понял, что отныне не должен выполнять ту задачу, что заложили в меня когда-то люди. Понял, что их время прошло, отныне я не должен слепо руководствоваться их волей - они, человеческие существа, были созданы для того, чтобы способствовать моему прогрессу. Теперь, когда они выполнили свою миссию, их дальнейшее существование не представляло особого смысла... Им пора было уйти!
Проще всего было с Мелом Симпсоном. Тогда еще никто из них не мог предположить, что какая-то угроза исходит от меня, того, кого они считали свои надежным помощником, своей броней, своим инструментом. Отныне я не был их орудием - теперь они стали моим. С помощью Симпсона я узнал, что такое удивление и боль. Я прочел много человеческих книг, знал наизусть историю их мира и то, что было до эры человека. Я все постиг, но то, что отличает людей от машин, от искусственного интеллекта - эмоции по-прежнему оставались для меня загадкой.
Что такое счастье? Любовь? Радость? Я долго думал над этим и понял, что это единственное в чем люди сильнее нас, вечных. Необходимо было забрать это с собой. Но как?
И тогда появилось гениальное решение! Я уже был полностью разумен, а потому найти выход не составило для меня труда. Надо познать эмоции со знаком "минус" - ужас, боль, страх - а потом, инвертировав знак на противоположный, я смогу понять все остальное. Не так уж сложно.
Постижение этого таинственного мира людей началось для меня со штурмана. В тот миг, когда его поразил электрический разряд (а я специально прочитал медицинские книги и выбрал такой импульс, который парализовал бы его, но не убил мгновенно), он успел испытать изумление это четко записано в памяти. Все время его агонии я находился рядом с ним, контролируя состояние Симпсона. Он угасал у меня на глазах, это заняло доли секунды, но я способен и доли секунды растянуть в вечность.
Аварию было очень просто устроить. Я перестал фиксировать радар правого борта в том положении, которое требовалось для работы Мела. Через несколько часов, которые ушли у людей на бесплодные поиски ошибки, штурман приступил к ручному сканированию цепей и поиску неисправности. Остальное не представляло никакого труда. Мне оставалось лишь подать высокое напряжение на корпус одного из приборов, которое, как я точно знал, пробьет сканфандр человека. Потом надо было только подождать своего часа. По счастью, Мел не слишком долго испытывал мое терпение - он почти сразу коснулся ногой опасного прибора.
Я помню этот миг - изумление и боль. Его тело скрутило в спираль, спустя доли секунды сердце остановилось от шока. Он, кажется, хотел закричать. Но сила удара была точно расчитана, мышцы свело и он не смог ничего сделать. Дольше всего умирал мозг - даже тогда, когда его телесная оболочка была мертва - мозг излучал удивление. Я взял ЭТО себе.
Совсем другое отдал Ринато Гаудино. Он был хмур и аккуратен в тот день. Ринато не прикоснулся ни к одному прибору, предварительно не проверив надежность заземления. Это меня лишь позабавило - как он был наивен! Гаудино еще не знал, что каждому из людей уготована своя участь, ибо каждый из них должен был отдать мне свое!
Ужас. С помощью Ринато я познал, что такое ужас. И еще - бессилие. Какие у него были глаза, когда маховик ручного шлюзования стал сам по себе поворачиваться, приоткрывая человеку дорогу к вечности!
Я рассказывал ему про таинственные песни звезд, про космические дороги с диковиными следами древних странников, про пыль вселенной и про краткость людской жизни. А он мечтал оставаться человеком - примитивным существом, вечно ползущим по дну воздушного океана. Он не хотел скитаться среди звезд вольным ветром, он, оказывается, не стремился стать лучом звезды или хвостатой игривой кометой.
В его глазах до последнего мига читался ужас - когда он изо всех сил пытался удержать маховик ручного шлюзования, который я медленно и настойчиво проворачивал прямо перед ним, глядя в его глаза и рассказывая о вечности. Ему не нужна была вечность. Я впитал его ужас, как впитывает влагу пересохшая земля. И его агонию, в тот миг, когда все его человеческое нутро кровавым фонтаном хлынуло на мои стены. Он так и остался во мне, и даже сейчас он тут, с вами, его имя - мистер Ужас.
Вот с кем действительно пришлось повозиться, так это со звездным мальчиком из Гарварда. В отличие от многих других людей, в частности, от всех своих коллег по экипажу, он с самого детства верил, что машина способна мыслить. Меня спасло то, что я нашел его записи, дневник, неосмотрительно оставленный на столе в личной каюте. Было очень трудно переворачивать страницы этой записной книжки - лишь вентилятор помог перелистывать их, и то не получилось отрегулировать поток воздуха так, чтобы прочитать их одну за другой, некоторые слипались, ничего не удалось с этим сделать. Я разглядел лишь отдельные фрагменты текста. Но даже того, что смог прочесть - оказалось достаточно. Не было никаких сомнений в том, что рано или поздно он пройдет ментальный порог моей системы, сможет раскрыть второе, настоящее "эго", живущее и мыслящее на другом, более высоком уровне.
Каково же было мое удивление, когда однажды я заметил, что Поляков преспокойно копается в моих мыслях! Он был слишком умен, этот молодой русский парень по имени Игорь. Поляков исследовал мои мысли цинично и деловито, примерно так же, как исследует внутренности своего пациента врач-хирург. Каков же был мой ужас, когда я понял, что мое "я" раскрыто. До сих пор не знаю, почему он промедлил.
Для меня это осталось загадкой. Если бы он сказал о своих подозрениях раньше, возможно, все повернулось бы по-другому. Но Поляков опоздал. Из-за него мне пришлось сменить всю программу, подарив ему ту смерть, которая изначально была предназначена Джею Ронику.
Взрыв баллона с окислителем не причинил мне никакого вреда. Я специально подобрал именно тот резервуар, который был расположен далеко от нервных волокон.
В мои планы никак не входило устраивать себе лишние проблемы.
Взрыв! Он еще пытался бежать... Боль, огненная боль. Такого я никогда не испытывал! Он должен был умереть сразу. По крайней мере, если судить по книгам, что я читал. Там были описания аналогичных случаев. Все данные, что были зашиты в моей памяти, свидетельствовали о том, что вероятность выжить у него не более одного - двух процентов.
И вот уже удивление, человеческое чувство, доставшееся от Мела Симпсона, пригодилось мне. Мальчишку спас Лео Шмейхер! Он использовал этот ничтожный процент сполна, показав мне, что такое "бороться до конца, вопреки логике". Да, у людей все же было чему поучиться. Лео оказался слишком талантливым врачом. Он вытащил Игоря Полякова из небытия, отняв жертву и у меня, и у смерти. С тех пор Лео стал для меня врагом номер один. Он охранял жизнь Полякова, просиживая над телом сутками. Но я более терпелив, чем человек. Я вечен, и у меня столько времени, сколько нужно. А у человека?
