Продираясь сквозь особенно густо поросший кустарником участок, Дэв услышал впереди какой-то шум. Он тут же распластался.
Слишком поздно! В темноте кто-то торопливо забегал. Потом из-за ближайшего кустарника сверкнули две пары глаз. Худые и сильные пальцы жадно ухватились за него, прижимая к почве.
На фоне сиявших городских огней проступил характерный для джейсама носище. Показался и женский силуэт, остановившийся на некотором расстоянии.
Густой голос джейсама возбужденно пророкотал:
— Наконец-то он попался! А ну, Перма, подойди и освети это мерзкое… — С его губ уже готово было сорваться грубое ругательство, когда он, бросив взгляд на свою добычу, изумленно воскликнул: — Клянусь Дилитом, это совсем не тот гусь, что ходит вокруг тебя кругами! Направь-ка фонарь на эту рожу, посмотрим, кого это мы сцапали.
В наступившей тишине были слышны лишь шаги медленно приближавшейся женщины.
Дэв лежал не двигаясь, даже не пытаясь оказать сопротивление. При желании он мог бы мгновенно сосредоточить в своей руке громадную энергию, направить её в любую часть тела. Он мог бы ткнуть своего агрессора никогда ещё не подводившими его пальцами в пару жизненно важных центров, да так, что этот суперджейсам отлетел бы, скорчившись от нестерпимой боли. Или ещё проще: Дэв мог бы освободиться, вообще не прилагая каких-либо усилий — прямым выбросом мускульной энергии.
Дэв не сделал ни того, ни другого. Но, как это уже бывало в прошлом, способности действовать при необходимости в порядке самообороны он не терял.
Мысли Дэва прервал пучок света, безжалостно вырвавший из темноты его обращенное к нему лицо. Послышался полный отвращения голос женщины:
— Да ты только взгляни на него! Это же землянин! Так вот от какого воздыхателя ты меня оберегаешь! Надо же…
— Заткнись! — рявкнул джейсам. — За его поимку обещано большое вознаграждение. Мы сможем на него отгрохать нашу свадьбу! — Он несколько ослабил хватку. — А ну вставай, осколок прошлого! Пора вам с супружницей копыта отбрасывать! Вы ведь с ней — живые ископаемые!
Именно в этот момент Дэву и надлежало действовать, чтобы вырваться на свободу. Но он остался полностью безучастным и безропотно дал поставить себя на ноги.
С ним произошло что-то удивительное.
Пропала всякая реакция. Мозг сверлила одна мысль:
«Человеческая цивилизация мертва. Так зачем же мне и Милиссе цепляться за ценности потерпевшего крах общества?»
Одновременно те ментальные барьеры, которые он возвел в себе против Милиссы, разом рухнули, и его охватило чувство громадной вины перед ней. Он вдруг понял, насколько негибко вел себя, всецело отдавшись исполнению роли избранника — спасителя новой космической расы.
Оцепенев от охватившего его отчаяния, он на какой-то миг вдруг вспомнил когда-то небрежно брошенную им Милиссе фразу:
«Уверен, что у вас вытягивается нос. И вскоре вы будете походить на джейнийку…»
Теперь он осознал, что все это время жил в каком-то полусне, вроде самонаведенного гипноза, что некий идеал придал временную значимость его существованию, которое на самом деле было его лишено.
Раз они осудили Милиссу, то на этой планете не было ничего, что стоило бы спасать.
И он послушно последовал за полонившим его джейнийцем.
Рокуэл узнал о поимке Дэва рано утром. Он быстро оделся и позвонил Милиссе:
— К вам никто ещё не запросился на утренний прием?
— Нет, но думаю, что за этим дело не станет.
— Сейчас буду, — отрывисто бросил он.
Чтобы попасть в резиденцию землян, он воспользовался секретным проходом, о котором знал. Узким, плохо освещенным коридором он добрался до запертой двери.
С той стороны до него донесся шум голосов. Рокуэл осторожно проскользнул в помещение. Он оказался в алькове, примыкавшем к ярко освещенному залу, от которого его отделяла золотисто-зеленая портьера, создававшая мягкий полумрак. Голоса слышались из-за полога. Он тут же узнал спокойный бас Джайера и возмущенное сопрано Милиссы.
— Я поражена! — в сердцах воскликнула она. — Несмотря на то что вы, вероятно, запрограммированы и, вполне возможно, находитесь в большой опасности, вы продолжаете меня преследовать!
Джайер ответил крайне самоуверенным тоном:
— Один раз я малодушно попался на подобные слова. Больше этого не повторится.
— Ваши речи, — сухо заметила Милисса, — свидетельствуют о том, что вы просто лишились рассудка.
— Джейсамы знают, — холодно парировал Джайер, — что важно, а что нет. Самка есть нечто существенное. Мотивации страха нет. — Он прокашлялся и небрежно добавил: — Позвольте мне поразмышлять вслух и проанализировать ситуацию с ваших позиций. Будете мне противиться — угодите опять в тюрьму. Уступите — и я смогу снять обвинения, повисшие тяжким грузом над Дэвом. Затем вы оба могли бы получить множество привилегий, если согласитесь встречаться со мной в будущем время от времени в интимной обстановке.
Рокуэл, застывший за портьерой, покачал головой. Да, интуиция не подвела Нерду. Вся эта возня вокруг обоих землян — не более чем одна из типичных хитроумных комбинаций, в которых так сильны джейсамы, когда речь идет о том, чтобы овладеть самкой.
Нельзя сказать, чтобы он был этим шокирован. Не был он, в сущности, и по-настоящему удивлен.
— Надеюсь, вы не ждете какого-либо визита? — осведомился Джайер.
В этот момент Рокуэл вышел из-за занавеса.
Вернувшись во дворец, он рассказал жене о том, что произошло в доме Милиссы.
— Я заявил ему следующее: Джайер, если я соглашаюсь поступиться частью своих монархических прав, то лишь из-за уверенности в том, что в обмен вы сами и другие вельможи ради расширения вашей политической власти откажетесь от сугубо личных привилегий, позволяющих вам навязывать джейнийцам свои капризы.
— И что же он ответил?
— А ничего. Повернулся, вышел из комнаты, а затем покинул дом.
Нерда не могла скрыть своего отвращения:
— Если ему удастся избавиться от Дэва, то, по его разумению, он сможет надеяться, что рано или поздно Милисса согласится принять его покровительство.
— Так вы полагаете, что он будет теперь упорствовать в своих обвинениях против Дэва?
— Ваши слова никак на него не повлияли, — пожала плечами Нерда. — Собственно говоря, чему тут удивляться: ведь он же самый что ни на есть дремучий джейсам!
В течение всего процесса Дэв оставался совершенно безучастным. Выделенный по указанию Рокуэла адвокат даже не сумел убедить его выступить в свою защиту.
Его признали виновным в шпионаже в пользу чужого мира и приговорили к высшей мере наказания путем усекновения головы.
