- Мои слова искренны. Вы поразили меня, еще в нашу первую встречу. С тех пор я не могу забыть о вас ни на минуту, - с этими словами Герман снова поцеловал ей руку.
Менестрес не могла сказать, что ей это было неприятно, но полного доверия к нему у нее не было. Для этого она слишком мало его знала. Может, в ней проснулось любопытство или дали о себе знать годы одиночества, но все же она решила дать ему шанс.
С этой встречи не проходило и дня, чтобы Герман не дарил ей цветы и другие подарки. Он стал частым гостем в ее доме, старался быть максимально вежливым со всеми: Сильвией, Танис, Димьеном, хотя с последним все было не так просто. Его подозрения по отношению к Герману были гораздо больше чем у Менестрес. Внешне он оставался холоден и вежлив, но старался, по возможности, не спускать глаз с Германа. Но самому Герману это сейчас было неважно. Все его внимание было обращено к Менестрес.
И вот, через несколько дней Герман решил действовать. Они с Менестрес были наедине в одной из маленьких уютных гостиных ее дома. Была полночь, и комнату заливал мягкий свет луны. Помимо этого была зажжена лишь одна лампа в форме цветка, дававшая не так уж много света. Но вампиры прекрасно видели в темноте и могли обходиться и вовсе без этого освещения.
Все это рождало атмосферу романтики, интимности, что было как нельзя кстати для Германа. Он сказал, обнимая Менестрес и целуя ее:
- Ты восхитительна! Ты сводишь меня с ума! - голос его был немного хриплым и завораживающим. Он старался пустить в ход все свое очарование и не пренебрегал способностями вампира, забывая кого держит в объятьях.
Опуская ее на диван, он не переставал покрывать поцелуями ее лицо, шею, она не сопротивлялась, и Герман ликовал. Под его ловкими руками ее платье заскользило вниз, как вдруг что-то произошло. Герман даже не зразу понял что именно. Менестрес просто исчезла из его объятий. Всего пара секунд и она уже стояла возле него, который сидел в той же позе, будто обнимая ее. Наконец сообразив, что случилось, Герман спросил:
- Менестрес, что произошло?
Он попытался взять ее за руку, но она отстранилась, выдернув свою руку со словами:
- Лжец! - в ее голосе были лишь холод и сталь.
- О чем ты, любимая?
- Не смей называть меня так! Или ты думал, что тебе удастся провести меня? Мерзавец!
- Менестрес...
- Перестань претворяться. Может с кем-то этот трюк и прошел бы, но только не со мной. Я не нужна тебе. Во всяком случае не в том смысле, - Менестрес горько усмехнулась. - Ты жаждешь власти и силы, власти, которая поможет тебе возвыситься над всеми вампирами. Именно для этого я понадобилась тебе. Ты захотел получить от меня эту силу. Узнав о Черных Принцах, ты решил, что я могу дать тебе ее. Но ты жестоко ошибся, не учтя, кого ты захотел использовать.
- Менестрес... Ваше Величество, вы ошибаетесь.
- Не отпирайся. Я прочла это в твоих мыслях, когда ты уже думал, что одержал победу. Глупец.
- Да, я хотел обладать силой, которая поможет мне установить власть вампиров по всей земле! - сказал Герман, скидывая маску, так как притворяться больше не было смысла. - Пусть люди поймут, что они всего лишь пища для нас! Поэтому я притворялся. Теперь же, когда все раскрылось, ты можешь действовать со мной, ты действительно привлекаешь меня. Дай же мне эту силу!
В следующую секунду он был прижат к стене. Рука Менестрес сжала его горло стальными тисками и приподняла над полом.
- Самонадеянный сукин сын! - Менестрес вся кипела от гнева. - Убирайся, иначе я не сдержусь и убью тебя! И больше никогда не попадайся мне на глаза.
С этими словами Менестрес просто швырнула Германа в двери комнаты. Удар был такой силы, что они распахнулись, и вампир пролетел еще некоторое расстояние по коридору. Когда он пришел в себя, то поспешил покинуть этот дом. Он понимал, что оставаться здесь опасно. Но все же Герман не сдался. Его губы шептали:
- Ты еще пожалеешь. Я отомщу тебе и обрету силу!
Вышвырнув Германа, Менестрес поднялась к себе в спальню. Она все еще была вне себя от злости. Возмущенно, она мерила шагами комнату, чтобы успокоиться.
Димьен и Танис, обладавшие, как и все вампиры, тонким слухом, услышали как она ходит и поняли, что с королевой что-то не так. Они поспешили подняться к ней, чтобы удостовериться не нужна ли их помощь.
Когда они вошли в ее спальню, Менестрес уже более-менее справилась со своим гневом, хотя он все еще был велик. Она удивлялась, как не убила этого наглеца на месте.
- Менестрес... госпожа, с вами все в порядке? - почти в один голос спросили Димьен и Танис.
- Да-да, все нормально, - поспешила успокоить их Менестрес, хотя в ее голосе еще слышались нотки раздражения.
- А где Герман? - удивленно спросила Танис.
- Не упоминай при мне больше этого имени. Я ничего не хочу слышать о нем. Димьен, если он попытается войти в мой дом, вышвырни его. Чтоб больше ноги его здесь не было.
- Да, Менестрес.
Димьен и Танис сразу поняли, что между Менестрес и Германом произошла какая-то размолвка, но от нее самой им больше ничего узнать не удалось. Королева явно не желала разговаривать на эту тему, и ее друзья не стали настаивать.
* * *
Джеймс под чутким руководством Вилджена продолжал учиться премудростям охоты на вампиров. Он оказался способным учеником, во всяком случае, по мнению Грэга. Старый охотник в душе надеялся воспитать из Джеймса своего преемника, который, как и он, посвятит свою жизнь истреблению этих кровопийц. Но Вилджен не знал, что сомнения все еще теребят душу Джеймса. Он думал, что молчаливость и задумчивость его ученика связана лишь с жаждой мести.
И вот охотники снова обнаружили вампира, это был уже третий. В этот раз выстрелить в вампира должен был Джеймс. Это было так называемое боевое крещение.
Все было как и раньше, охотники действовали слажено и быстро. Даже гроб не пришлось долго искать. Видимо вампир, на которого они охотились, был еще молод и неопытен. Они открыли гроб, и первое, что увидел Джеймс, было красивое, как на старинных картинах, лицо юноши. Скорее всего, он был испанцем и, будучи человеком, вряд ли прожил многим более восемнадцати лет. Совсем дитя, успел подумать Джеймс. Но надо было действовать, и он нажал на курок.
Посеребренный кол, сокрушая плоть и кости, пронзил грудь вампира. Его лицо исказилось от боли, он сел, пытаясь вынуть кол, который причинял ему столько неудобства, но в тоже мгновенье его голова была отсечена точным ударом меча. И все же, прежде чем его голова отделилась от тела, вампир посмотрел на Джеймса, и у него в голове раздалось:
- За что, брат?
Эти слова, вернее последняя мысль вампира, поразили его. Джеймс в который раз задумался над тем, а вправе ли он быть судьей?
