Малыш случайно подобрав горящую ветку, бросил ее в ночных бродяг. В ответ послышался целый хор сердитых вскриков и низкое, вибрирующее рычание. Звери на какое-то время отошли и сверкающие их глаза исчезли в стигийской тьме ночи.
Как-то один из пещерных львов, расхрабрившись от привычности костров первобытных людей, проник через кольцо предохранительных костров. Он прыгнул прямо в середину кучки людей, сидевших за семейной трапезой, прямо на старика у костерка. Мгновенно полсотни воинов похватали свои копья, и не успел лев со своей добычей направиться обратно во тьму, как его пронзило с полсотни гарпунов. Он свалился в кусты, с ним вместе и его добыча. Воины бросились вперед, размахивая топорами. Что такого, что с дюжину копий попало вместо мародера в старика? Они скакали и вопили в диком восторге, потому что лев умер еще до того, как хоть один топор коснулся его. Старик умер тоже. Его они швырнули зверям за линией костров, а со льва сняли шкуру.
Зрелище было ужасное, но на заре человечества ни для кого, в том числе и для Нат-ул, ничего собой необычного не представляло. Она привыкла к подобному еще с раннего детства. Правда, для ее соплеменников опасность нападения диких зверей по ночам была гораздо меньше: они жили в пещерах, вход в которые нетрудно было заблокировать на ночь от любых хищников. Но ей были знакомы и вечерние костры, которые они разводили у подножья скалы во время пиров или советов, привычна она была и к неожиданным нападениям расхрабрившихся особей.
В конце концов люди разошлись по хижинам. Оставались только две девушки, в обязанности которых входило поддерживать сильный и яркий огонь в ночи. Нат-ул было знакомо и это, и она знала утилитарную основу этого явления. Женщины ниже всего ценились среди имущества племени. Лучше всего было терять в ночных набегах именно их, а юношей, из которых получатся со временем воины, нужно беречь. Смерть девушки стоит немного - ее предназначение все равно будет исполнено, если она криками разбудит воинов.
Но почему не использовать старых и ни к чему другому не пригодных женщин? Дело в том, что у молодых инстинкт самосохранения сильней, чем у стариков. Старуха менее ценит свою жизнь, менее внимательна - может уснуть и дать огню погаснуть - ей все равно жить остается недолго, так какая разница, прожить еще несколько лет или несколько месяцев, да и вообще жизнь не слишком ценилась у первобытных людей.
Молодые женщины, напротив, будут ревностно следить за огнем, чтобы сохранить жизнь, а потому и жизнь всего племени. Отсюда, видимо, и получил начало обычай, согласно которому огонь в храмах должны были в последствии поддерживать священные девственницы, но это уже в еще тогда не воздвигнутом и даже еще никому не снившемся Риме.
Сейчас же в хижине, где лежала Нат-ул, потемнело: вход закрыла мужская фигура - это был Тур. Нат-ул узнала его сразу. Он подошел и опустился около нее на колени.
- Я отослал женщин подальше, - сказал он. - Грон готова разорвать тебя на куски, да и другие с удовольствием помогут ей. Но ты не бойся их. Обещай, что не будешь сопротивляться или пробовать убежать, и я освобожу тебя от пут насовсем. Иначе мне придется связывать тебя всякий раз, когда мне надо будет уйти, и тогда нечего говорить, что сможет натворить Грон, потому что ты будешь беспомощна, а меня рядом не будет. Что ты скажешь?
- Я скажу, что как только руки мои будут свободны, я буду сражаться, пока не убью или не буду убита, - ответила девушка, - а когда будут свободны мои ноги, я побегу как только смогу быстро.
Тур пожал плечами.
- Как знаешь. Пользы тебе от этого никакой, разве что придется тебе всегда быть связанной.
Он наклонился и принялся развязывать узлы у нее на ногах. Снаружи у входа в хижину мелькнула какая-то тень. Тур не услышал слабого звука чьих-то легких шагов. Он стоял на коленях спиной ко входу и был занят распутыванием тугих узлов. Путы на лодыжках он уже развязал, теперь трудился над узлами на коленях. Девушка лежала тихо, глядя в сторону входа. Снаружи было еще не так темно, как внутри хижины. Она решила лежать неподвижно, пока он ее не развяжет, а тогда будет драться до тех пор, пока он не будет вынужден ее убить.
Внезапно она заметила тень, закрывшую часть входа. Существо было недостаточно велико для четвероногого, но вполне могла быть гиена или дикая собака. Нат-ул была готова предупредить парня, но потом решила, что для нее это будет не только легкая смерть, но и своего рода месть похитителю.
Она замерла, пока Тур трудился над последним узлом. За его спиной появился молчаливый ночной разбойник. Нат-ул представила себе клыки и мощные челюсти. Сейчас раздастся рычание и тварь кинется на свою добычу.
А может быть она кинется вовсе не на него, а на ее незащищенное горло? Она вздрогнула, ощутив присутствие смерти. Тур распустил последний узел и с удовлетворенным тихим восклицанием размотал веревку, связывавшую ее колени.
Тут Нат-ул увидела, как существо поднялось на задние ноги и прыгнуло на спину Тура. Дикого рычанья не было - ни звука. Молчаливая атака была еще страшнее, чем рычание и звуки, дающие понять породу животного.
Тур покатился, чтобы подмять своего врага. Они схватились в жестокой битве. Нат-ул вскочила на ноги. Руки были еще стянуты путами, но ноги были свободны. Это был шанс! Проскользнув мимо двух озверевших в драке, она выбралась из хижины и помчалась в сторону джунглей.
Глава 8. СМЕРТЬ НА КОСТРЕ
Ну, сыну Ну, наполовину оглушенному веслом Тура, все же удалось продержаться на плаву до тех пор, пока он не пришел в себя. Увидев тщетность своих усилий догнать лодку, в которой бесчувственное тело Нат-ул удалялось к материку, он повернул обратно к берегу острова. Некоторое время он, отдыхая, лежал на горячем песке. Затем поднялся и посмотрел вдаль на море. Далеко впереди была видна точка, приближающаяся к противоположному берегу. Это должна была быть лодка с Нат-ул. Ну заметил место - неподалеку возвышался острый пик высокой скалы.
Ну задумался о лодке, что донесла его до острова. Он принялся разглядывать море, но лодки пропал и след. Тогда он побрел вдоль берега. Позади груды омываемых волнами валунов он нашел что искал. Он был готов закричать от восторга. Перед ним была лодка, да еще и весло лежало по-прежнему на ее дне. Он помчался к ней и вытащил ее на берег, затем поспешил к тому месту, где оставил одежду и топор, захватил их и вернулся к своей долбленке.
Преодоление линии прибоя времени у него заняло немного. Он вскочил в челнок, схватил весло и выгреб подальше. На пути ему пришлось не раз сражаться с обитателями морской стихии и веслом и топором, и каменным ножом. Путешествие было отмечено и дуэлями и битвами, что отняло у человека много времени. Но он не отчаивался. Ничего другого он и не ожидал, он был к этому привычен. Это была его жизнь, а также жизнь любого существа на земле и в пучине морской в эти жуткие дни дикости.
