Он опять поднес ее руки к губам. Она отстранилась.
— Нет, нет, Инг, не надо…
Он отступил и смотрел на нее с мучительной тоской.
— Почему? Почему? — этот вопрос звучал очень невнятно, еле ощутимо.
Ирина поднялась.
— Я ухожу, Инг…
Он не старался ее удерживать, он понимал, что не может это сделать.
— Я шла к тебе за успокоением, а нашла безнадежность…
Она остановилась у выхода. И вдруг страшный нечеловеческий вопль ворвался в кабину. Он заполнил все вокруг, однотонный, тягучий и мучительно ровный.
Инг, сжав ладонями голову, метнулся в дальний угол. А Ирина резким движением распахнула стену. И вопль расширился, острой болью отдаваясь в ушах.
— У них что-то случилось! — крикнула Ирина.
Она бросилась к люку, соединяющему обиталище людей с основной частью космоплана. Там владения проксимианцев. Но три скафандра всегда висели на этом месте, как бы приглашая постичь все тайны чужой жизни.
Ирина торопливо натягивала на себя защитный костюм. Дрожащий от слабости Инг едва поспевал за ней. Но вот он замер в нелепой позе, выражающей полную растерянность.
— Здесь всегда три… Всегда было три…
Третьего не было! Но раздумывать некогда.
— Быстрее!
В коридоре показалась неуклюже ковыляющая фигура Нкоя. Даже его потревожил этот непрекращающийся вопль. Инг, подняв руку, показал ему: иди обратно! И еще крикнул что-то, чего нельзя было услышать в сплошном диком вое.
Нкой покорно повернулся и скрылся в голубом сиянии стен. Ирина натянула на голову шлем. Звук ослабел, он не был теперь таким всепокрывающим, но все-таки назойливо просачивался сквозь герметически закрытую крышку.
— Как?! Как попасть к ним?!
Ирина ощупывала люк.
И неожиданно под ними образовался провал. Ирина и Инг оказались в вязкой жидкости. Стало очень тихо. Несколько мгновений они барахтались в слабо-сером сумраке. Ирина увидела перед собой медузу. Черные щупальца помогли ей принять правильное положение тела.
И вдруг Ирина неизвестно по каким признакам обнаружила, что это не он, не он, не тот, с кем она встречается каждый день, не ее добрый друг проксимианец. У этого суровость в мыслях.
А потом… потом… там, дальше… почти у самой стены, где все потушила серая муть, четко выделялось темное пятно, оно расползалось, увеличивалось, а центр его судорожно вздрагивал. Ирина, подгоняемая непонятным чувством, пошла ему навстречу. Теперь она уже различала, почему так судорожно бьется вода… Она подходила все ближе и ближе и не могла остановиться. Ее друг, ее испытанный друг, проксимианец, бессильно трепыхал щупальцами, все его мутно-прозрачное тело судорожно пульсировало. А в глазах — тоска.
Ирина рванулась к нему.
— Что? Что случилось?
И сама увидела чуть правее и чуть выше глаза черную зияющую рану. Его глаза тускнели, но Ирина поняла: он узнал ее.
— Что мне сделать?
— Уже ничего.
Она ясно почувствовала этот ответ. Ирина оглянулась, как бы в поисках помощи и защиты. И тогда заметила Джоя. Он стоял, словно скованный, сильно согнувшись, выражение его лица скрывали стекла скафандра. А в позе что-то жалкое. За ним в глубине остроугольное очертание серо-голубых легких крыльев. Лодка! Лодка!
Ирина повернулась в сторону живого проксимианца, вслушиваясь в его слова. И поняла даже то, о чем он не хотел говорить.
«Я всегда говорил, что привычка к насилию у людей неизлечима. На него только один ответ — опять-таки насилие. А мне это противно… Но теперь ему нет пощады! Смотрите!»
Тело Джоя еще сильнее наклонилось вперед, судорожно дернулось и окаменело.
Джой хотел похитить голубую лодку и приемник проникаемости. Он один рассчитывал покорить Землю.
Джоя уже нет. Но нет и их друга, нет проксимианца.
Инг уныло повторял:
— Что будет?! Что?
— Не волнуйся так, — уговаривала его Ирина, — глупо предполагать, что мы вдруг останемся в ответе за дикое зверство Джоя. Проксимианцы прекрасно понимают, что мы не разделяем планов Джоя и никогда бы не стали соучастниками его преступлений. А потом они свободно читают наши самые сокровенные мысли. Ну что там можно прочитать плохого, страшного для них?
Но Инг не слушал ее. Страх, панический страх овладел всем его существом. Ирина подумала: ориндцы бессильны перед ужасом смерти. И это, наверно, потому, что вымирание с самого рождения довлеет над ними.
Нкой тоже казался пришибленным, но он работал, пусть бессмысленно, без цели, почти механически, но все-таки работал. Он не вставал из-за вычислительной машины.
Теперь Ирину тянуло к нему. Нкой охотно делился своими знаниями. Он вдохновенно рассказывал, как ему удалось обнаружить гравитон, элементарную частицу тяжести. В это время вошел проксимианец. Не замеченный людьми, он долго слушал и жадные вопросы Ирины, и подробные объяснения Нкоя. И вдруг вмешался.
— А зачем тебе все это нужно? Зачем тебе все это знать?
Ирина быстро повернулась к нему.
— Как зачем? Когда я вернусь на Землю — я передам это людям.
— Зачем? Чтобы они убивали друг друга?
— О нет! Нет! Почему вы думаете, что люди могут только убивать?! Нет! Люди могут любить, люди могут создавать прекрасное, люди могут так же, как и вы, покорить космос!.. И они не будут там вашими врагами, они будут вашими первыми друзьями!
Он бесстрастно, долго и молча изучал ее.
Ирина убедилась, что он никогда раньше не читал ее мыслей, просто они его не интересовали.
— Значит, ты рассчитываешь вернуться на Землю? — сухо спросил он.
Ирина, закусив пересохшие губы, не отрываясь всматривалась в него. От сияющих стен, от светящегося потолка ее лицо казалось очень бледным, а глаза — бесконечными в своей синеве.
— А разве я не вернусь?
В мыслях его что-то изменилось.
— Мы владеем лодкой, на которой вы, правда с большим риском, можете опуститься на планету. Но вероятнее всего, вы погибнете…
— Я хочу на Землю!
Это сказала Ирина. Проксимианец опять упорно и долго оценивал ее.
— Но ты можешь и не возвращаться. Ты навсегда останешься с нами. Мы дадим тебе интересную работу. Твоей жизни ничто не будет угрожать.
— Хочу вернуться! Но… но… я одна, а их — двое…
— Мне нечего делать на Оринде, — угрюмо сказал Нкой.
Инг не отвечал.
— Ты молчишь, Инг?
— Я останусь здесь, — он с трудом произнес эти слова.
А Ирине вспомнилась созданная им Оринда, та Оринда, которую она знала, и знала только благодаря ему, благодаря Ингу: обреченность среди деревьев, яркое небо — любовь и тоска в каждом мазке.
— А вместе со мной, Инг? Хочешь вместе со мной на Землю?
