Все прочитанные данные Анатолий сразу скопировал в эйдетическую память, он решил, что подключать мобилу к компьютеру будет слишком нагло. Осталось только поговорить с Вахидом и можно уходить отсюда. Хорошо, что в памяти компьютера обнаружился подробный план всей базы.
7
— Как думаешь, Ратников ушел насовсем? — спросил Сингх.
— Вряд ли, — ответил Дзимбээ. — Похоже, что это зрелище произвело на него сильное впечатление. Я не верю, что, увидев эту резню, он вдруг решил, что отныне будет воевать на их стороне. По-моему, он действительно решил проникнуть на их базу.
— Думаешь, у него получится?
— Кто знает? — Дзимбээ пожал плечами. — С одной стороны, он элитный боец, он гораздо сильнее тех двоих. Если бы он захотел, он расправился бы с ними без проблем. Но на базе может быть несколько сотен людей… шальная пуля…
— Ладно. Сколько он просил? Трое суток?
— Да. Если через трое суток он не вернется, мы можем считать, что он погиб.
— Тогда подождем трое суток, а если окажется, что он нас обманул, он еще пожалеет. Будем считать, что с этим делом пока все.
— Какие будут последствия от этой передачи?
— Какие-какие… Багров приказал Танаке создать вокруг Олимпа стокилометровую демилитаризованную зону.
— Это как?
— На вероятных путях следования противника разместить блокпосты плюс следящее оборудование. Ящерские поселения уничтожать.
— Все?
— Все.
— А у нас хватит энергии?
— Должно хватить.
— Но там же тысячи ящеров!
— Сотни тысяч.
— И что?
— А ничего. Официальная позиция братства гласит, что ящеры не люди. Деметра предназначена для людей, а остальные формы жизни могут либо приспособиться, либо исчезнуть с лица планеты. Ящеры напали на людей, значит, они сами виноваты.
— Начнется затяжная война.
— Если энергии хватит, война не станет затяжной.
— Но это же геноцид!
— Любой терраформинг — геноцид. Разница только в том, что в случае терраформинга ящеры вымрут не сразу, а постепенно. По-моему, лучше уж сразу.
— Наш отдел в этой операции как-то участвует?
— Никак. Теперь наша главная задача — защитить Олимп от террористов.
— Только Олимп?
— Нет, не только Олимп, еще все крупные города. Есть мнение, что наркомафия перейдет к террористическим методам.
— Им больше ничего не остается.
— Они могут сложить оружие, Багров уже объявил амнистию.
— Они об этом знают?
— Откуда? По телевизору это передают, но какой нормальный командир наркомафии позволит своим бойцам смотреть телевизор? Они сдадутся только тогда, когда их верхушка поймет, что сопротивление бесполезно, а к этому времени прольется столько крови, что амнистию придется отменить. Жаль.
— Но чего они добиваются? Вернуть все обратно? Сделать так, чтобы все вокзалы снова заработали? Так это невозможно!
— Они хотят занять наше место, чтобы вместо Багрова всем рулил Бахтияр, а вместо нас с тобой чтобы работали Аламейн и Мусусимару. И еще они хотят прекратить терраформинг и жить с ящерами в мире и дружбе.
— Зачем?
— Идеология у них такая. Что-то вроде того, что ящеры тоже почти как люди и надо их беречь… Интересно, что они стали бы говорить, если бы захватили власть. Боюсь, в таком случае у них ящеры быстро перестали бы быть друзьями человека. Ладно, что-то мы с тобой отвлеклись, давай лучше вернемся к нашим баранам. Главная задача на сегодняшний день — сделать так, чтобы террористических актов в Олимпе было поменьше. Напряги ребят, пусть составят список вероятных целей и пусть продумают план защиты города. Посмотришь, что они насочиняют, добавишь свои мысли, а то, что получится, тащи ко мне, будем думать дальше.
8
Говорят, от амброзии не бывает похмелья. Может, так оно и есть, но от коньяка похмелье бывает, даже от самого хорошего коньяка. Якадзуно убедился в этом, когда его разбудил истошный вой сирены, а затем увесистый пинок по кровати.
Якадзуно открыл глаза и увидел, что его кровать пнул Мин Го, который орал, безуспешно пытаясь перекричать вой сирены:
— Вставай, козел, боевая тревога!
Якадзуно сообщил в грубой форме, что он не козел, но с кровати встал, оделся, взял оружие и обнаружил, что в комнате никого, кроме него, уже нет, куда идти, он не знает, и вообще почувствовал себя полным идиотом.
Он вышел в коридор и направился в ту сторону, где, как ему казалось, должен находиться центр подземного города. Он успел дойти только до первого перекрестка.
— Стой, кто идет! — раздался голос из темноты. Якадзуно замер на месте.
— Свои, — ответил он. — Якадзуно Мусусимару, на службе со вчерашнего дня. Оружие есть, а куда идти, не знаю.
Якадзуно подумал, что зря не надел инфракрасные очки- тогда было бы видно, с кем разговариваешь.
— Никуда не идти, — приказал голос. — Оружие кладешь на пол, сам ложишься на живот, руки сложены за спиной, ноги расставлены.
Якадзуно выполнил приказ, несмотря на то что из-за похмелья это было весьма затруднительно.
Часовой шумно втянул воздух ноздрями.
— Пил, что ли? — удивленно спросил он.
— Да, мы с ребятами вчера переезд обмывали.
— Раньше у Аламейна служил?
— Да.
— Тогда почему не со всеми?
— А где все?
— Ты что, свой пост не знаешь?
— Мне так никто и не объяснил, где мой пост.
— Ну ты даешь… Набрали охламонов… — невидимый часовой что-то сделал с рацией и заговорил строгим уставным голосом: — Докладывает рядовой Хусейн. На посту задержан посторонний, назвался Якадзуно Мусусимару, говорит, что из дивизии бригадного генерала Аламейна ад-Дина. Пьян в стельку, где его пост, не знает… Да, так точно, жду.
Через минуту рация снова пиликнула, рядовой Хусейн снова представился, а затем некоторое время молча выслушивал указания. Далее он заверил рацию, что все понял, оборвал связь и обратился к Якадзуно:
— Вставай, вояка. Почему не сказал, что освобожден от караульной службы?
— Ну… боевая тревога все-таки… — замялся Якадзуно.
— До особого распоряжения на боевые тревоги можешь не реагировать. И нечего слоняться по комплексу, только людей нервируешь, не ровен час, пристрелят еще.
— Но меня разбудили…
— Надо было послать! Давай проваливай отсюда и больше мне не попадайся.
Якадзуно с трудом встал на ноги и побрел обратно. Ему было очень неприятно. Не то чтобы он потерял лицо, нет, до этого дело пока еще не дошло, но все равно ему было очень неприятно.
9
Изображение на экране на мгновение остановилось, а затем вообще исчезло, и на месте разгромленной фермы появился Джон Рамирес. Он выглядел взъерошенным и говорил с трудом. Непосвященному трудно было понять, в чем дело — то ли он накачался амброзией по самое не могу, то ли просто очень потрясен случившимся.
