Тьмы?
Д’Орман задумался. Только сейчас он обратил внимание на обстоятельство, которое раньше, под влиянием охватившего его чувства облегчения, он не замечал, что он уже не сидит на палубе корабля йиров. И вообще не существует никакой палубы.
Он находился в кромешном мраке.
Д’Орман скривился… и увидел второй корабль во тьме. Он был уже высоко в небе и удалялся все дальше и дальше. И пока он следил за ним, корабль исчез.
«Значит, битва закончилась. И каков итог?»
Темнота! Повсюду! И в тот же миг пришла уверенность: йиры победили. Теперь они торжествуют и в экстазе слились с универсальной энергией. После того, как создатели платформы исчезли, корабль перешел в более простое, элементарное энергетическое состояние — и перестал существовать. Но что стало с его звездолетом?
В панике д’Орман несколько секунд в отчаянии крутился на месте, пытаясь посмотреть во все стороны сразу, увидеть что-нибудь в обступившей его темноте. Но все впустую. Но в ходе поисков он стал понимать, что же произошло.
Скорее всего, в ту секунду, когда платформа растворилась, его звездолет, не удерживаемый больше ее полем, устремился прочь со скоростью девяносто миллионов миль в секунду.
Он остался один в этом необъятном мраке, медленно дрейфующий в межгалактическом пространстве.
Это и есть изгнание.
Первые приступы страха поутихли, спрятавшись постепенно где-то глубоко в нем. И затем вызванные этим страхом мысли, расцвеченные всей гаммой переживаний, словно от усталости, опустились в самые дальние закоулки его сознания.
«Это всего лишь начало», — хмуро подумал д’Орман.
Теперь до того, как он окончательно не сойдет с ума, его будут ждать бесконечно повторяющиеся всплески ощущений и мыслей, которые в свою очередь будут постепенно исчезать. И ему не избавиться от образа этой молодой женщины.
Внезапно мысль д’Ормана оборвалась. Нахмурившись, он стал мотать головой в разные стороны и увидел, наконец, очертания ее фигуры, слабо вырисовывающиеся на фоне более далекой туманной галактики.
Она совсем близко, оценил он, всего в двенадцати футах. И их медленно сносит друг к другу, и скоро они, как и все остальные космические тела, будут вращаться друг вокруг друга по очень короткой орбите.
Но и этого будет достаточно, чтобы они смогли установить катодно-анодный контакт. И тогда, используя невообразимую энергию, он сможет обнаружить свой звездолет, добраться до него и сразу же проникнуть в него.
И это было концом ночи и концом одиночества.
Оказавшись в космическом корабле, д’Орман сразу же занялся определением своего местоположения. Он остро ощущал присутствие рядом с ним молодой женщины, но работа требовала всего его внимания. Первым делом он должен прибегнуть к методу проб и ошибок и определить свои новые галактические координаты, широту и долготу огромного маяка, каким является звезда Антарес. А уж тогда совсем просто будет определить положение ослепительной Миры в этом 3-х миллионном году новой эры.
Но Миры там не оказалось.
Д’Орман принялся сгибать пальцы в замешательстве, потом пожал плечами.
Для той же цели отлично подойдет и Бетельгейзе.
Но и Бетельгейзе не помогла. Он лишь увидел какую-то красную звезду таких же огромных размеров, но на расстоянии в 103 световых года ближе того места, где должен был находиться этот гигант. Но это же нелепо! Подобная вещь возможна лишь при обратном отсчете!
Д’Ормана охватила дрожь. Трясущейся рукой он начал рассчитывать положение Солнца, исходя из катастрофической вероятности, которая только что пришла ему в голову.
Его забросило вовсе не в будущее, а в прошлое. По всей видимости, сама машина времени была плохо настроена — он оказался примерно в 37 000 году до нашей эры.
В этом месте мысль д’Ормана надолго замерла. Были ли тогда люди?
С усилием д’Орман повернулся к молодой женщине. Он сидел, скрестив ноги, на полу и рукой пригласил ее встать на колени и взять его руки. Через мгновение они благодаря анодной энергии окажутся на корабле и перенесутся на Землю.
Но с удивлением он увидел, что девушка не сделала шага к нему. Ее карие глаза, различимые в этом рассеянном свете, холодно смотрели на него.
Она, казалось, не понимала, чего он хочет. Д’Орман вскочил на ноги, подошел к ней и, схватив за руку, стал тянуть ее вниз.
Девушка отскочила в сторону. Д’Орман в шоке уставился на нее. И в тот миг, когда в его сознание проникла мысль, что она решила никогда больше не становиться катодным элементом, она шагнула к нему, обняла и поцеловала.
Д’Орман оттолкнул ее. Потом, сам пораженный своей грубостью, погладил ее руку. Очень медленно повернувшись к креслу за приборами, он начал высчитывать орбиты, отклоняющее воздействие ближайших солнц и количество топлива, оставшееся в атомных приводах. Как выяснилось, путешествие займет семь месяцев, вполне достаточный срок, чтобы научить девушку основам речи…
Ее первое четко произнесенное слово было его имя, искаженное в ее устах, как Адорм, и это натолкнуло его на одну мысль. Теперь он знал, как назвать ее.
Когда они приземлились на огромной девственной планете, покрытой зелеными лесами, от страстности, звучавшей в ее запинающемся еще голосе, почти не был заметен ее акцент.
Ему легко было называть ее Евой, прародительницей всего человечества.
Грейсон снял наручники с запястий и ног своего товарища.
— Харт! — позвал он резко.
Молодой мужчина на койке не шевельнулся. Грейсон несколько секунд раздумывал, потом специально пнул его ногой.
— Черт бы тебя побрал, Харт, послушай меня! Я освободил тебя — но только на тот случай, если не вернусь.
Джон Харт не открыл глаз и никаким другим действием не показал, что почувствовал боль от удара, по-прежнему лежал не шевелясь. И единственным доказательством того, что он еще жив, было то, что тело у него было мягким, а не затвердевшим. Лицо его было бескровным, черные влажные волосы висели космами.
— Харт, я иду искать Малкинса, — нетерпеливо продолжал Грейсон. — Ты же помнишь, что уже четыре дня, как он ушел, хотя собирался отсутствовать не более двадцати четырех часов.
Когда ответа не последовало, более старший по возрасту Грейсон начал было отворачиваться, однако остановился и сказал:
— Харт, если я не вернусь, ты должен знать, куда мы сели. Это неизвестная еще планета, понимаешь. Здесь никто никогда не бывал раньше. Наш корабль попал в аварию, и мы трое смогли спуститься сюда на спасательной шлюпке. Но теперь нам нужно топливо. Поэтому Малкинс и вышел — поискать где-нибудь его, а теперь мне придется идти искать самого Малкинса.
