– Какая злая ирония… – Я покачал головой. – Искать любовь на протяжении всей жизни – и найти. Но где! В сознании того, кого считаешь символом абсолютного зла…
– Но ты простишь меня? – настаивал демон.
– Мне нечего прощать. Ты – единственный из нас троих, кто действует, не боясь правды. Мы с твоим отцом обманщики, только он обманывает мир, а я – себя. Ты был прав кое в чем еще, – добавил я и сделал глоток озноба.
– В чем? – спросил демон.
– Это действительно история любви.
30
Мисрикс вышел из комнаты – проследить за состоянием Белоу. Я остался сидеть, безразлично уставившись в стену и выкуривая сигарету за сигаретой. Теперь я понимал, каково это – навсегда потерять самого близкого человека. Да, Эа с детьми и Арлой тоже ушли из Вено, но я хотя бы знал, что они где-то там, в Запределье. Анотина же для меня все равно что умерла. «Она считает меня предателем», – повторял я себе снова и снова. Я вернулся в реальность, но горе в моей душе барьером отделяло меня от настоящей жизни.
Прошло немало времени, прежде чем пачка «Сто к одному» опустела. Пора было подумать о возвращении в Вено и о снабжении заболевших чистой красотой. Я как раз собирался выбраться из кресла и отправиться за Мисриксом, когда дверь отворилась, и он сам вошел в комнату в сопровождении Белоу. К моему удивлению, Создатель был не в синей пижаме, а в строгом черном костюме и в той самой широкополой шляпе, которую носил когда-то мэр Батальдо. Держался он очень прямо и не выказывал никаких признаков перенесенной болезни.
Завидев меня, Белоу улыбнулся.
– Клэй, мне тут недавно кое-что приходило в голову… Не ты, случайно? – сказал он и хрипло рассмеялся собственной шутке.
Мисрикс поставил отцу кресло, тот сел.
– Минутку, Клэй, – извинился он и обернулся к Мисриксу: – Послушай, мой мальчик, сбегай-ка в Министерство Просвещения – туда, где я складирую красоту. Погрузи в повозку весь запас, запряги лошадей и привези сюда. Настало время снискать расположение добропорядочного народа Вено.
– Отец, там оборотни, – робко напомнил Мисрикс.
– Ах да! – спохватился Белоу. Он снял с шеи цепочку с маленьким узким цилиндром. – Возьми свисток. Будут тебя донимать – подуй в него, и они исчезнут.
Демон взял свисток, но не сдвинулся с места.
– Что еще? – раздраженно спросил Создатель.
– Я хотел, чтобы вы знали, сэр… Клэй спас вам жизнь.
Белоу потрепал Мисрикса по мохнатой лапе.
– Я в курсе, – ответил он. – И никогда этого не забуду.
Демон облегченно улыбнулся и, бросив на меня короткий взгляд, вышел из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, Белоу вытащил из кармана пистолет.
– Ну, как он тебе? – кивнул он в сторону двери.
– Он неподражаем, – признался я, не отрывая взгляда от ствола, который смотрел мне прямо в лоб. – А вот вы должны бы верить в него сильнее.
– Куда еще сильнее? – изумился Белоу.
– С чего вы взяли, что любовь жителей Вено ему придется завоевывать силой? Конечно, сначала они испугаются. Но как только у Мисрикса появится возможность проявить себя, вам не придется демонстрировать его доброту насильно. А с вашим планом все кончится тем, что люди будут ненавидеть его, как ненавидят вас. Что может быть ненавистнее любви по принуждению?
– Хотел бы я так же верить в людей, как и ты, Клэй. – Белоу вздохнул. – Но я верю только во власть.
– И поэтому вы меня застрелите?
– Это, конечно, довольно скучная казнь для такого выдающегося мерзавца, как ты. Следовало бы изобрести что-нибудь более адское, но, сам понимаешь, я сейчас не в форме. Чтобы восстановилось воображение, нужно время.
– А что подумает ваш сын, когда вернется и найдет меня мертвым? – спросил я с укоризной.
– Попереживает немного – только и всего. Растить детей – тяжелый труд, Клэй. Нельзя оберегать их от жестокой реальности вечно. Как представлю себе, какие превратности судьбы уготованы моему сыну, так сразу счастье отцовства омрачается горечью. – Белоу с непритворной печалью потупил взор.
– Вы знали, что я нахожусь в вашей памяти? – полюбопытствовал я.
Он кивнул.
– Я видел, что ты там околачиваешься, но сам словно застыл на дне колодца. Сосредоточиться на воспоминаниях было не так-то просто, и я не всегда видел их ясно. А какого труда мне стоило оживить мое воплощение в куполе и установить курс, который привел бы тебя к вакцине!
– Вы сознательно отослали меня к руинам города?
– Я видел, как ты провалил дело на Меморанде, и понял, что должен помочь тебе добраться до более конкретного воспоминания, где вакцина была бы более очевидна. А когда Анотина меня поцеловала – пусть это был всего лишь поцелуй памяти, в нем все же был отголосок красоты… В общем, этого хватило, чтобы оживить мою волю и запустить двигатель.
– Что теперь с Анотиной? – спросил я с дрожью в голосе.
– А что ей сделается? Ты все-таки спас ее. Больше того, она, если я не ошибаюсь, беременна. Я наблюдал за вашими шашнями! – Белоу с хитрой улыбкой погрозил мне пальцем. – Жалкое зрелище, конечно, но хоть какое-то развлечение.
– Почему вы бросили ее, если любили?
– Никто никого не бросал, – сказал он с еле заметным раздражением. – Ее разум остановился во время изучения Книги памяти. Она где-то там… – Белоу неопределенно взмахнул рукой. – Плавает себе на корабле, заключенная в ледяную оболочку. Однажды корабль вышел из порта и не вернулся.
– Скарфинати говорил другое, – возразил я.
– Прошу тебя, Клэй! – скривился Белоу. – В твоем возрасте пора бы уже знать, как влияют на память желание и воображение. Мое воспоминание о Скарфинати – весьма вредное создание. Нельзя верить ни единому его слову. Понимаешь, это не всегда можно контролировать. Взять, например, Учтивца. Он привиделся мне в страшном сне, когда я был ребенком, вскоре после смерти сестры. С тех пор я пытаюсь от него избавиться, но все тщетно. Он символ чего-то очень могущественного – чего-то, что я за всю свою жизнь так и не смог понять, но не смог и забыть.
– У вас внутри целый мир зла, – сказал я, – но там я нашел и любовь.
– Пойми одну вещь, Клэй. То, что ты увидел и пережил, было не только мной. Твое присутствие многое изменило, а твое желание так неразрывно переплелось с моей памятью, что разделить их теперь невозможно. Сложно сказать, кому из нас что принадлежит. Возможно, ты на какое-то время сделал меня лучше, чем я есть. В награду я мог бы сохранить тебе жизнь, но исходя из прошлого опыта знаю, какой ты неисправимый бунтовщик. Если бы не забота о будущем Мисрикса, я бы отпустил тебя на все четыре стороны.
– Обещайте, что вылечите жителей Вено и позаботитесь о них, – попросил я.
– Постараюсь. Что же я буду делать без народа? – ответил Белоу, отодвинул стул и встал. – Подъем, – приказал он, тыча в меня стволом.
Можно было бы кинуться на него через стол, позвать на помощь, попытаться убежать, в конце концов… Но тупая боль внутри, боль утраты, свела на нет всю волю к жизни.
– Стреляйте, – разрешил я.
Белоу прицелился в грудь и уже готов был спустить курок, как вдруг зашелся в жестоком приступе кашля. Он поднял свободную руку, словно хотел показать, что будет готов через минуту. Кажется, Белоу даже собирался выдать очередную остроту, но вместо слов из его горла вырвалось лишь мучительное бульканье. Пока он мучительно разевал рот, глотая воздух, я терпеливо ждал, когда закончится эта досадная задержка. И только когда Белоу, выронив пистолет, обеими руками схватился за горло, я понял, насколько серьезно его состояние. Продолжая судорожно хрипеть, он прислонился к стене. Я поспешил ему на помощь.
– Что с вами? – закричал я.
В этот миг дверь отворилась, и вошел Мисрикс.
– Все готово, отец, – доложил он. А секунду спустя, увидев, что происходит, он бросился к Белоу с перекошенным от страха лицом. – Что случилось, Клэй?! – вскричал он.
– Не знаю! Твой отец собирался пристрелить меня, а потом стал задыхаться.
