— А ты? Как ты проберешься на съемочную площадку?
Картер закусил нижнюю губу:
— Пока не знаю, но думаю, что пробраться туда будет потрудней, чем к передающему оборудованию. Но чем дольше я останусь незамеченным, тем неожиданней будет мое появление на съемочной площадке, и тем больше будет шансов на успех. В идеале я не должен попадаться никому на глаза до того самого момента, как предстану перед камерами.
— Надо придумать, как ты проберешься! — сказала Эшвуд.
Картер обернулся к ней:
— Я не вижу другого входа, кроме главного.
Она улыбнулась и ткнула игриво его кулаком под ребра:
— А ты еще не искал другой лазейки! Давайте-ка заедем и посмотрим на комплекс сзади!
Они припарковались на территории фабрики пластмасс, примыкавшей к комплексу. Занятые своим делом рабочие не обратили на фургон доставки внимания. Эшвуд взяла бинокль:
— Я вижу дорогу, проходящую через поле между студией и фабрикой, — она крепче вцепилась в бинокль. — Дорога упирается в ворота. Я вижу огромный амбарный замок. У меня с ним проблем не будет!
— Ты же говорила, что лично никогда не принимала участия в организованных твоим дружком ограблениях! Она опустила бинокль:
— Я говорила только, что никого не убивала, но не говорила, что я никогда не взламывала замки. Картер скривился:
— Так когда мы приступаем?
— Рано утром, — решила Эшвуд, — до того как соберется технический персонал. В это же время как раз смена караула, вряд ли стражи будут очень бдительны. Мы прихватим с собой бутерброды и найдем укромное местечко, где можно будет до вечера спрятаться и перекусить.
Картер нахмурился:
— А кто говорил, что ты пойдешь со мной?
— Почему бы и нет? — огрызнулась она. — В фургоне с Игорем мне тоже вроде как делать нечего, и если вы думаете, что я буду сидеть в коттедже и ждать, пока вы вернетесь и расскажите, как прошел вечер, то вы глубоко заблуждаетесь. И кроме того, если они все-таки наткнутся на нас, я смогу отвлечь на себя их внимание. Попрошу, например, срочно помочь мне расстегнуть бюстгальтер, скажу, плохо с сердцем.
Повернувшись на сидении, она посмотрела на бужумов:
— Они начинают трансляцию в 19.00. Во сколько Картер должен появиться перед камерами?
— Не имеет значения! Мы будем держать под контролем оборудование, — сказал Коротышка, — и увидим на мониторах, когда он попадет в кадр. Мы начнем передавать наше послание, как только он начнет свою импровизацию.
— Думаю, нужно будет подождать второй половины серии, — предложил Картер. — В этом случае, у них не останется времени, чтобы пустить в эфир новое послание, если им удастся снова захватить передающее оборудование.
— Отличная идея, старина! — Эшвуд повернулась к Игорю. — Ты подъедешь к воротам непосредственно перед началом трансляции, чтобы не парковаться где попало и не привлечь внимания досужего дорожного инспектора. Охраннику скажешь, что попал в пробку. Думаю, в этих местах время от времени должны случаться пробки. Ты скажешь, что реквизит, который ты везешь, срочно необходим для телесериала. У охранника не будет времени, чтобы позвать кого-нибудь для проверки, и он пропустит тебя. Такое не прошло бы на студии в Лос-Анджелесе, но здесь, я надеюсь, пройдет.
— Жесткое расписание, — сказал Игорь.
— У нас будет не так уж мало времени, — от бужумов исходила непоколебимая уверенность. — Раз уж мы захватим передающее оборудование, мы не подпустим к нему никого, пока не закончим свою работу. Контисуйцы не успеют осознать, что происходит, а когда они это сделают, все будет кончено.
— Мне в голову пришла одна забавная мысль, — Эшвуд всех оглядела. — Предположим, мы добьемся своего, но что помешает контисуйцам начать все сначала?
— Мы позаботимся о том, чтобы производная обучающей машины была уничтожена и не подлежала восстановлению, — ответил Толстяк. — Обучающие машины — достаточно сложная техника, требующая компонентов, которые невозможно изготовить при имеющихся в вашем мире технических возможностях. Заброшенные сюда контисуйцы не смогут восстановить производную обучающей машины, даже если они воспользуются помощью ваших специалистов. Ведь ваш даже самый лучший автомеханик не сможет собрать автомобиль из оплавленной кучи металла и пластика, не так ли?
— Ладно! Возвращаемся в коттедж! — Эшвуд громко зевнула. — Раз мне завтра придется встать пораньше, чтобы спасти мир, или, по крайней мере, Европу, то нужно хорошо выспаться!
Игорь и бужумы пожелали Картеру и Эшвуд успеха, когда на рассвете те отправились на студию. В небольшом, взятом напрокат «Моррисе». Бужумы и их перуанский шофер Игорь де Сото должны были оставаться в коттедже еще часов десять до того, как выехать в том же направлении. Картер на прощанье приласкал Мачу, после чего Длинный заверил его, что они присмотрят за ней не хуже, чем за Гринсо.
Картер снова припарковался на территории фабрики пластмасс и принялся рассматривать студию в бинокль. Прибывавшие на работу люди не обращали никакого внимания на чету в автомобиле, спеша зарегистрироваться на проходной.
— У ворот никого нет, — прошептал он. — Ни охранников, ни собак! Никого!
— Нечего тогда здесь торчать! — Эшвуд открыла дверцу и выскользнула из машины.
Никто их не окликнул, когда они прогулочным шагом прошли по полю, пересекли его и подошли к воротам. Картер стоял на стреме, когда Эшвуд ковырялась с огромным замком, пытаясь открыть его маленькой металлической пластинкой. Вскоре он услышал отчетливый щелчок и довольное посвистывание Эшвуд.
— Все равно, что прокатиться на велосипеде: один раз получилось, получится и в другой раз, — она потянула замок, и замок послушно открылся.
Картер освободил его от цепи и приоткрыл одну створку ворот ровно настолько, чтобы они с Эшвуд могли проскользнуть. Оказавшись за воротами, он аккуратно прикрыл их.
Старая студия была гораздо больше, чем того требовало производство одного единственного телесериала. Несомненно, ей было отдано предпочтение именно из-за ее отдаленности от города.
Они осторожно пробрались к центру комплекса, намереваясь в первую очередь разыскать студию, из которой транслировался вечером телесериал.
Обойдя здание, они были вознаграждены, наткнувшись на одну незапертую дверь. Вся задняя часть огромного, похожего на пещеру зала, куда они попали, была забита всевозможным хламом: пыльные декорации, сценическое оборудование, ободранная мебель… Единственным светом, который проникал в зал, был свет с площадки, где делалась программа.
