Его приказной тон немедленно вызвал гнев Глории. Неужели Мэлтби не понимает, что она не хуже его разбирается в ситуации? Госпожа Лор вздохнула. Если они задержатся на этой планете, без серьезной психологической перестройки не обойтись — причем, это коснется не только ее.
— Пора! — прозвучал рядом с ней голос Мэлтби. — Обратите внимание, лощина раздваивается. Я побывал здесь вчера и знаю, что ярдах в двухстах отсюда она соединяется вновь. Абориген побежал по левому ответвлению, я направлюсь по правому. Оставайтесь здесь; пусть он вернется посмотреть, что произошло, и тогда гоните его на меня.
Питер тенью скользнул по узкой тропинке, вившейся под плотным пологом листвы. Глория оглянулась. Зеленая вода и коричневая вода соединились в нечто — не воду и не землю. Это была какая-то куча, что-то сморщенное, похожее на неубранную кровать с грязным бельем, над которой тучами летало множество жужжащих насекомых.
Глория ждала. Ее охватило чувство затерянности в этом коричнево-желтом мире. «Так вот что подразумевал вчера Мэлтби, утверждая, что она не отважится застрелить его и остаться в одиночестве. Заброшенная на безымянную планету одинокая женщина каждое утро просыпается в рассыпающемся корабле, безжизненные металлические останки которого лежат на теплой желтой болотистой земле Что ж, проблему деллиан, мезоделлиан и нон-деллиан можно решить здесь с тем же успехом, что и в любом другом месте».
Из задумчивости ее вывел какой-то звук. В сотне ярдов от себя Глория увидела странную голову, осторожно выглядывавшую из кустарника на противоположном краю прогалины. Кентавр изучающе рассматривал Глорию блестящими, черными, округлившимися от удивления глазами. Голова его поворачивалась из стороны в сторону, явно в поисках Мэлтби. Глория взмахнула бластером и пошла вперед. Существо мгновенно исчезло. Благодаря чувствительным микрофонам госпожа Лор могла слышать, как оно убегает все дальше и дальше.
Внезапно кентавр замедлил бег, и больше до нее не донеслось ни звука.
«Поймал, — подумала Глория. Это произвело на нее впечатление. — Мезоделлиане, с их двойным разумом... Жаль, если предрассудки не позволят им вписаться в галактическую цивилизацию Земной Империи».
Несколько минут спустя она увидела товарища по несчастью — с помощью универсального блок-коммуникатора тот пытался объясниться с туземцем. Мэлтби заметил ее и недоуменно покачал головой.
— Он утверждает, что всегда было так же тепло, как сейчас, и что живет он уже тринадцать тысяч лун. Луна — это сорок солнц, то есть сорок дней. А что касается пурпурных спор, то туземцы называют их «Руки той, что освещает небо». Куда бы ни проникли эти «руки», они все разрывают на части. Он предлагает нам пройти немного дальше вдоль долины, но... Думаю, нам следует сделать осторожный дружеский жест и... — Он смолк на полуслове.
Прежде чем Глория смогла хотя бы осмыслить угрозу, ее швырнуло в сторону и вниз с такой скоростью, что удар о землю причинил невероятную боль. Уже лежа, оглушенная, она краем глаза успела заметить копье, мелькнувшее там, где она только что стояла. Глория повернулась, перекатилась — воля ее была вновь свободна — и выбросила руку с бластером в том направлении, откуда прилетело копье. По крутому склону галопом мчался второй кентавр. Палец ее лег на спуск...
— Нет! — Голос Мэлтби был тих. — Они выслали разведчика — посмотреть, что происходит. Свое дело он сделал. Все кончилось.
Глория опустила бластер, отметив с досадой, как сильно трясутся ее руки, да и по всему телу пробегала крупная дрожь. Глория уже открыла было рот, чтобы поблагодарить своего спасителя, но тут же вновь плотно сжала губы. Невероятно! — никогда прежде Главный капитан «Звездного Роя» не подвергалась опасности, исходившей от конкретного живого существа. Однажды ее линкор нырнул в хромосферу звезды; не изгладился еще из памяти недавний шторм. Но этим безликим опасностям можно было противопоставить безотказную технику и хорошо обученный экипаж. На сей раз все было иначе.
В продолжение всего обратного пути к корабельному отсеку Глория размышляла над сущностью этого различия.
— Спектр типичный, — говорил Мэлтби в микрофон астровизора. — Линий поглощения нет совсем; зато две желтые полосы интенсивны до рези в глазах. Как вы и предполагали, мы, по-видимому, имеем дело с голубым солнцем, фиолетовое излучение которого задерживается атмосферой. Как бы то ни было, — закончил он, — уникальность этого эффекта обязана своим происхождением лишь плотности здешней атмосферы. Еще вопросы?
— Не-ет! — Астрофизик казался погруженным в размышления. — И вообще мне больше нечего вам посоветовать. Надо еще осмыслить ваши данные. Не могли бы вы пригласить к астровизору госпожу Лор? С вашего позволения, мне бы хотелось поговорить с ней наедине.
— Разумеется.
Уступив место Глории, Питер вышел наружу, прислонился к хранившей солнечное тепло обшивке отсека и стал наблюдать за восходящей луной. Тьма — это он подметил еще прошлой ночью — словно была пропитана какой-то неуловимой, вездесущей фиолетовой дымкой.
Ну, это теперь понятно! При том расстоянии от центрального светила, на которое указывал его угловой размер, вместо восьмидесятиградусной жары здесь бы царил ста восьмидесятиградусный мороз (по Фаренгейту; по шкале Цельсия это +26,6» и 117,7° соответственно), если, конечно, видимый цвет солнца соответствовал действительному. Голубое солнце, одно из полумиллиона...
Все это интересно, однако... Мэлтби невесело усмехнулся. Фраза капитана Плэнстона «Мне больше нечего вам посоветовать» звучала признанием безвыходности положения, в котором... Он невольно поежился. Мгновение спустя Питер попытался нарисовать в своем воображении картину — себя самого, так же, как сейчас, сидящего здесь через год, любуясь восходящей луной. И через десять лет... И через двадцать... И тут он ощутил присутствие Глории — она стояла в проеме люка, пристально глядя на него. Поток белого света, лившийся изнутри корабля, придавал ее лицу странное выражение; оно казалось странно-умиротворенным.
— Больше вызовов с корабля не будет.
Мэлтби равнодушно кивнул. Прекращение связи было безжалостно и жестоко, однако в данной ситуации полностью соответствовало Уставу. Не следует питать ложных надежд и строить волшебных иллюзий, порожденных наличием связи, — с полной ясностью надо осознать, что они навеки отрезаны. Отныне и навсегда.
Прошло уже полчаса, как Мэлтби сидел здесь. Наконец он поднялся, почувствовав, что голоден — он совсем забыл об ужине. Питер разозлился на себя. Черт возьми, нынешней ночью не следует оказывать давление ва Глорию. Раньше или позже ей все равно придется понять, что обязанности кока отныне лежат на ней. Только не нынешней ночью.
