“Экскурсия № 2, просим к шлюзу! Просим к шлюзу экскурсию № 2! Не забудьте выпить эликсир! Выпить эликсир не забудьте!”
Силина опять развернуло, но на этот раз он подчинился общему движению. Проклятая акселерация! В молодости он был видным мужчиной, а теперь перед глазами маячили затылки тех, кто годился ему в сыновья и в дочери. Самодвижущаяся песчинка в потоке. Все равно так было лучше, чем бесцельно стоять в одиночку среди тех, кто одиноким себя не чувствовал.
Пропускали по очереди. Едва человек переступал порог шлюза, проем загорался зеленым — это значило, что турист принял эликсир. Перед Силиным шел юноша в радужной дюролевой куртке, и его встретил не зеленый, а красный сигнал. Юноша споткнулся от неожиданности, и куртка на нем полиловела. Очередь засмеялась. Тотчас на куртке выступили пятна желчи. Смех усилился. Лишь отчаянные модники носили одежду из дюроля, которая меняла цвет в зависимости от настроения владельца, чем нередко ставила его в глупое положение. Юноша бегом помчался пить эликсир, а Силин прошел в шлюз.
Открылась дверь наружу, и передние скорчили гримасу. Но это неудовольствие было скорей деланным. Все озирались с победным видом — как‑никак они дышали марсианским воздухом, настоящим марсианским воздухом, кисловатым и разреженным, так что от частых и глубоких вдохов высоко вздымалась грудь.
— Раньше туда нельзя было сунуться без скафандра, — зачем‑то сказал Силин.
— Ну да, при царе Горохе, — бойко отозвалась черноволосая девушка с глазами цвета бирюзы и фыркнула в ладонь.
“Это было при мне!” — хотел сказать Силин, но сдержался. Девчонка по–своему права. Все, что было до ее рождения, будь то Древний Рим или освоение Марса, существовало для нее в стереофильмах, книгах, учебниках, но никак не в ее памяти, и к Марсу она должна была относиться иначе, чем он, тут ничего нельзя было поделать. Но ему стало грустно. Среди этих людей он был единственным, для кого прошлое сохранило цвет, запах и вкус. Воспоминания — богатство стариков…
В просторном салоне они расселись по мягким креслам, и аэробус, набирая скорость, заскользил на воздушной подушке. Полусфера крыши была из спектроля, и днище тоже было из спектроля, весь аэробус, кроме ходовой части, был сделан из прозрачнейшего спектроля, поэтому казалось, что над марсианской равниной летят поставленные в ряд кресла, а их, словно вожак–журавль, тянет на незримой привязи оперенный каскадными рулями двигатель.
Удаляющееся здание турцентра сверкало, как хрустальное яйцо. По сторонам от трассы до самого горизонта росли посаженные в шахматном порядке мутанты гималайских сосен. Темно–синюю хвою припудривал кирпичный налет пыли.
— Интересно, тут есть грибы? — спросил тугощекий спутник рыжеволосой девушки.
— Должны быть, — ответила она. — Где лес, там и грибы.
Она покосилась на Силина, будто ища подтверждения. Но Силин ничего не мог ответить: на его Марсе грибов не было.
— Об этом, вероятно, сказано в путеводителе, — парень зашуршал брошюрой.
— Вы только поглядите, все озеленено! — восторженно воскликнула какая‑то женщина.
Фиолетовое небо над головой было прежним. Чистым, пустым, слегка тронутым изморосью перистых облаков. Как льдинка, опущенная в родник, в нем таял серпик Фобоса.
Вдали проступила зубчатая череда гор. Сосед Силина с треском разорвал пакет с миндалем и горстью отправил лакомство в рот.
— Угощайтесь, — сказал он, протягивая пакет.
— Спасибо, — ответил Силин, — Не хочется.
— Да–а, — задумчиво протянул сосед, не переставая жевать. — Как представишь, что раньше здесь ничего не было… Даже не верится.
— Почему “не было”? — сказал Силин. — Было.
— Как так “было”? — сосед с интересом взглянул на Силина. Когда он говорил и жевал, кожа под подбородком собиралась у него в складки. — Раскопки доказали, что на Марсе никогда не было ничего похожего на цивилизацию.
— Была природа. Дайте, пожалуйста, вашего миндаля, я передумал.
— Берите, берите… Природа, значит? Природа и сейчас осталась. Я очень люблю настоящую природу. Ради этого я сюда и летел. Поэкскурсирую, а потом двинусь с палаткой к хребту Митчелла. Жаль, что здесь нет рыбы.
— В подледных морях есть.
— Не могу же я тащить с собой буровую установку! Но, может быть, заказать вертолет? Как вы думаете?
— Обязательно закажите. Тридцать метров песка и столько же льда, а под ними стаи безглазых рыб. Попадаются экземпляры весом в центнер.
— Вы шутите? Впрочем, я понял. Вы хорошо знаете Марс. У меня нюх на таких людей.
— Что вы! На Марсе я бывал так, заездом.
— Командировка?
— Нечто в этом роде. Давно.
— Жаль, что я ошибся. Вы говорите — давно? Вы не застали те времена, когда…
— Нет, не застал. Это было до меня. Или после. Не помню.
— Жаль, очень жаль. Рассказы бывалых людей — это очень интересно. А откуда вы знаете про рыбу?
— Прочитал где‑то.
— Место не припомните?
— Нет.
— Досадно. Но вы меня зажгли. Расспрошу на базе. Еще миндаля?
— Спасибо.
Сосны кончились. Аэробус описал полукруг над коричневым плато, и у Силина защемило сердце. Где‑то здесь он впервые увидел Марс. Справа, как и сейчас, была цепь гор, три ржавые копьевидные вершины, синие ледяные тени в провалах. Ветер вздымал фонтанчики красного песка, пузырился оплавленный при посадке камень. Ошалев от радости, они стреляли в воздух и обнимали друг друга, а потом вдруг притихли и долго–долго смотрели на эти горы, пересыпали в ладонях марсианский песок, веря и не веря, что они стоят на чужой планете и что это не сон.
— Мы приближаемся к Памятнику, — торжественно возвестил автоматический гид. — Именно здесь пятьдесят восемь лет назад впервые совершил посадку на Марс космический корабль…
“Это был не мой корабль, — подумал Силин. — Наша экспедиция была третьей. Но садились мы здесь, ориентируясь на радиомаяки первой. Интересно, они сохранились?”
Ему почему‑то хотелось, чтобы маяки сохранились!
Аэробус проскочил гребень, и Силин в первое мгновение не поверил своим глазам. Ему показалось, что это действительно ракета и она действительно садится в огне, дыму и вихрях пыли. Памятник был сделан искусно. Разноцветный спектроль с абсолютным правдоподобием воспроизводил и столб угасающего пламени, и разбегающиеся от него черные клубы дыма. Это пламя ревело, этот взметнувшийся песок клокотал, эта ракета вибрировала, оседая на газовую подушку.
— Подумать только, на каких керосинках летали, — вздохнул сосед.
Все головы были повернуты в одну сторону, все смотрели на Памятник, а гид торопливо разъяснял, в чем его красота.
