В тот момент, когда взгляд Нады упал на Джула, она поняла, что здесь может быть та глубокая и полная значения любовь, которой она так страстно желала. Командир фе-даинов излучал показную храбрость и гордо носил революционное имя Абу Азим - Отец Вождя. Джул был известен своей храбростью и хитростью, он пережил три рейда через границу.
Нада смотрела мимо внешней манерности. У него были проникающие глаза и ум, как у Ишмаеля. Джул обладал чувствительностью ее любимого брата. Эта любовь будет чистой.
Ему льстило ее внимание к нему. Много девушек добивалось его, но они были не та-кие, как Нада. Сначала Джула стесняла ее самоуверенность, но он безнадежно запутался в сетях ее красоты. Они долго и страстно говорили о своем положении и растущих чувст-вах. Он был связан с верной традициям, но невысокого положения семьей. Нада знала, что хаджи Ибрагим сразу же отверг бы его.
Настал день и момент, когда они оказались в полном уединении, вдали от безумной атмосферы лагеря и неестественного воздуха Аммана. Джул изливал ей свою любовь. На-да заговорила о том, чтобы заняться любовью. Его смущало то, что он всю жизнь прово-дил в воздержании. Он не знал, что делать. Но он до безумия желал ее.
- Я желаю тебя, Джул, и не боюсь того, что будет потом. Давай будем принадлежать друг другу, а завтра будь что будет. Тебе ничего не надо обещать мне.
- Я так тебя люблю. Я не думаю ни о ком кроме тебя, Нада. Я схожу с ума.
- Давай почувствуем друг друга без одежды.
- Да, - прошептал он.
Нада взяла его за руку.
- Прежде чем мы это сделаем, ты должен знать, что я не девушка.
На лице Джула отразилось удивление.
- Это случилось в Яффо, после того, как мы оставили нашу деревню. Однажды я шла одна с рынка по узкой улочке. Иракские солдаты набросились на меня и изнасиловали. Трое.
Он не мог смотреть в ее печальные глаза. Слезы катились по его щекам.
- Это имеет значение? - спросила она чуть тревожно.
- Нет.
Нада расстегнула свое платье и спустила его с плеч, чтобы обнажились груди. Она прижала к ним его голову.
- Они твои... Мягко... нежно... О, я знала, что ты такой нежный.
Медленно и прекрасно Нада раскрывала перед ним врата рая. Это была свободная любовь без стыда, она не меркла и не уставала.
Хамди Отман был в ярости, когда она заперла перед ним свою дверь. Его угрозы не возымели действия. А ее встречные угрозы натравить на него федаинов напугали его до отрезвления. Он отвергнут и должен жить с этим.
Нада и Джул оставались любовниками несколько месяцев. Все их бездонные огор-чения и гнев взрывались любовными вспышками. И тогда случались слезы, глубокие, горькие слезы. Это была тяжесть тюрьмы, в которой они были заперты.
Когда пришло время навестить Акбат-Джабар, она послала записку, что заболела и не сможет приехать до следующего отпуска. Любовники пожирали друг друга, отчаянно хватались друг за друга, чтобы глубже уйти друг в друга от окружающего безобразного мира.
Потом началось давление. Сплетни просочились на поверхность. Их застал один из его друзей. Подобные тайны невозможно хранить в тесном мирке, где все подглядывают друг за другом. Джул был очень беден, и отчаяние их положения поглотило его.
Его мужественность обратилась в смятение. Он не мог заставить себя подняться и начать бороться за нее. Когда настал момент истины, Джул струсил и сбежал.
Вскоре после того, как нас оставили Омар и Нада, мое собственное настроение не-ожиданно поднялось. Я вертелся вокруг доктора Нури Мудгиля, стараясь оказаться чем-нибудь ему полезным. Ему оставалась только все время шикать на меня, и в конце концов он сдался.
На протяжении нескольких лет древний Иерихон раскапывала английская археоло-гическая экспедиция. С арабской стороны в этом участвовал доктор Мудгиль. Сначала Ибрагим запрещал мне соваться в это дело. Но это только раззадорило мой аппетит. Отец отлично понимал мое огорчение оттого, что отослали Наду. Лучше уж смягчиться, чем рисковать, что я сбегу из дома. Я с облегчением ушел из школы Вади Бакка, превратив-шейся в фабрику ненависти, где все ценности мира и любви были полностью утрачены.
Иерихонские раскопки породили активность в регионе. Бедуинские находки за ре-кой погнали новую волну возбуждения. Несколько древнееврейских предметов нашли у подножия горы Нево, на том месте, откуда Моисей увидел Землю обетованную и умер, поручив Иисусу Навину вести племена через реку Иордан в Ханаан.
Доктору Мудгилю выделили средства на небольшие исследовательские раскопки для поиска предполагаемого древнееврейского поселения. Если бы наши догадки подтверди-лись, то предстояли бы и более основательные раскопки. Я так хорошо поработал в Иери-хоне, что он пошел к Ибрагиму получить для меня разрешение вести арабскую бригаду.
Отец нехотя согласился. Он отдавал себе отчет, что если бы отказал в разрешении, то это создало бы между нами вечный разрыв. Его возражения поблекли, как только он понял, что лучший способ утихомирить мою страсть к путешествиям - это держать меня на раскопках вокруг Иерихона.
В раскопках у горы Нево участвовали археолог, десять студентов-добровольцев из Европы и дюжина рабочих. Я организовал им лагерь, возглавил бригаду арабских рабочих, заполнял платежные ведомости, занимался снабжением, водой, медицинской помо-щью, поставил охрану от бедуинов.
На работе я был великолепен. Теперь у меня был собственный джип, и каждые две недели можно было ездить в Амман повидать Наду. Я знал, как она мечтает о любви, но сначала она не раскрывала мне своих тайн. Она боялась, что я вернусь к самому священ-ному нашему канону и захочу отмщения.
Она превратилась в чудесный цветок. Взгляд ее стал проницательным, осанка - уве-ренной, и вся она как бы воспарила. Несмотря на то, что она пошла по опасной дорожке, она чувствовала, что ей нужно лишь одно богатство - богатство любви. Что до меня... ес-ли вы любите кого-нибудь так, как я любил ее, то вы поймете, что ее счастье стало для меня важнее, чем убить мужчину или мужчин, давших ей это счастье. Разве есть в этом смысл? Предавал ли я собственное чувство чести? Почему-то это не имело значения. Зна-чение имела только Нада. Я не хотел бы встретиться лицом к лицу с этими мужчинами, ведь это могло возбудить у меня ложную гордость.
Когда я, один из всей нашей семьи, пришел ко всему этому, мы с Надой остались единственными, кто еще по-настоящему доверял друг другу.
А что мне не нравилось, так это натянутость между ней и отцом. Он ощущал ее рас-тущую независимость, ее созревание как личности. И хотя она была во всем послушной, когда приезжала в Акбат-Джабар, Ибрагим читал между строк.
