Золлак мысль одобряет. Если эта женщина убила этих людей, силы ей не занимать. Железные люди не ведают усталости, им не составит труда опустошить весь дворец. Золлаку плевать на придворных и архонта, но пока здесь есть два дорогих ему человека, этой леди лучше отсюда убраться.
- Тогда тебе лучше отправляться прямо сейчас, - говорит он, - Пройди через другой коридор. Через парадную лестницу. Всегда уходи через парадный вход, поняла?
- Я запомню, - обещает Итон.
- Умница. Тогда, если не возражаешь, я пойду и узнаю, что там с этим молодым человеком.
- Сирил. Его зовут Сирил.
192.
Сирил рыдает. Он сидит в подушках, натягивает одеяло на тощие коленки и рыдает навзрыд. Золлак обнимает его за плечи.
Первые полчаса Золлак пытался успокоить Сирила. Потом старался, чтобы тот заговорил. А когда Сирил рассказал ему обо всём, что произошло во дворце за последние несколько часов, стал его утешать. В конце концов, что ещё является работой врача, как не утешение страждущих. В этом смысле каждый хороший врач похож на священника. Сейчас Золлак читал проповедь заблудшему сыну божьему и надеялся, что тот оценит его мастерство.
- Послушай, мой мальчик и послушай меня внимательно. Я знаю, папа или мама уж наверняка вдалбливали в твою глупую голову эту простую истину. И всё же я наберусь смелости повторить. Если убить убийцу, количество убийц не изменится. Это ты понимаешь? Ты убил трёх человек. Да, у тебя была опытная помощница, и ты можешь легко свалить всю вину на неё. Но если ты, она и ещё десять сообщников убьёте одного человека, убийц окажется двенадцать. Это как гидра, отруби ей голову и у неё вырастет ещё две.
Золлак посмотрел на Сирила, убедился, что тот его слушает и продолжил:
- Я знаю, что ты хочешь сказать. Пусть не сейчас, пусть потом, когда пройдёт первый шок и ты будешь искать утешение в самоуверенности. Тогда ты скажешь мне, что всё сделал правильно, и люди будут гордиться тобой. Может быть, однажды твоё имя станет легендой. Может быть. И всё же, можно быть сколь угодно уверенным в себе. Поверь, этот сукин сын, которого ты лишил жизни, тоже был уверен в себе. Уверен в будущем. Ну, ещё бы, могущественный архонт, правитель целого города. Да что там, целой страны. Это сейчас, в эпоху городов-крепостей вы и не подозреваете о том, что страна есть совокупность городов, такие объемы просто не укладываются у вас в головах. А в старину было именно так. Король правил множеством городов, да ещё и сокрушался, что у него недостаточно земель. И архонта, и короля уважают и слушаются. Воля короля закон и никто не посмеет это оспаривать. Его дети святы и иная мать скорее похоронит своего ребёнка, нежели пожелает зла сыну короля. Люди молятся за здоровье сперва августейшего семейства, потом за своё собственное. Дочь выдают замуж за старого и богатого подонка и не внимают её слезам. А вот брак королевской дочери осуждают, ну ещё бы, разве достоин какой-то там северный князь нашей прекрасной принцессы.
И всё хорошо, ты понимаешь это своим умишком? Всё хорошо. Король богат и велик, в его руках средоточие власти, он один владыка жизни и смерти своих подданных. Он король, воплощение бога не земле.
А потом приходит какой-нибудь сукин сын и говорит - я сделаю вас богатыми и счастливыми.
Король, конечно, в это не верит. И ты не веришь. И она не верит. И вот он тоже не верит. А они верят. Потому что у них нет ни власти короля, ни твоей силы, ни её красоты, ни его богатства. Они смотрят на короля и думают - черт побери, да этот парень и пальцем не пошевелил, чтобы стать королём. Он, мать его, просто родился. Чем я хуже? Почему в моей жизни не может быть счастья по щелчку пальцев?
Потом революция, а проще говоря, резня. Короля, которого ещё недавно чтили как божество, вешают на первой сосне. Его дочь, если ещё не успела отбыть в северное княжество, насилуют и тоже вешают, а малолетнего сына просто рубят на части. Им тоже кажется, что в этом действии есть какая-то своя особенная справедливость. Им кажется, что они правы и некоторое время они упиваются своей правотой. Они пьяны, а может накурены, в общем, чувствуют себя на вершине мира. Они победители, потому что свергли жестокого тирана. А прозрение... Зачастую, оно приходит слишком поздно.
Золлак остановился и взял Сирила за подбородок.
- В твоём случае оно пришло непоправимо поздно, верно? Ты бы и рад вернуть всё как было, но по какому-то прискорбному стечению обстоятельств ещё не научился возвращать жизнь. И ты готов отдать свою душу в обмен на то, чтобы вернуть обоих этих голубков, дочь и папочку.
Рука Золлака стала мокрой. Сирил плакал беззвучно, слёзы сплошным потоком текли по его щекам и подбородку. Он часто моргал и морщился, как будто испытывал физическую боль.
- Вижу, что правда, - сказал Золлак. - А правда чаще всего бывает очень кусачей. Но всё же лучше так, чем носить всё это в себе. Если её не выпускать, она превращается в опухоль и гниёт внутри тебя. Потом прорывается и внутренности заливает гноем. Поверь мне, я врач, я знаю, как это бывает. Иная болезнь души бывает похлеще болезни тела. Но лечатся они чаще всего одинаково.
- Что мне делать? - спросил Сирил. - Ради всех богов, что мне делать?
- Я не знаю. Посоветовал бы тебе бежать. Может быть, тебе бы даже удалось убежать из дворца. Но от себя не убежишь.
- Что же мне делать? - повторил Сирил.
- Жить с этим, как я понимаю, ты не хочешь. Сейчас, конечно, ты думаешь, что не можешь, но это не так. Люди привыкают ко всему. А если ты не хочешь до конца дней своих чувствовать себя последним подонком, значит, у тебя ещё есть какой-то шанс. Тогда остаётся одно - исправить содеянное.
- Исправить! Это невозможно. Я слишком... слишком плох для этого мира. Я слишком плох для тори! Я не тори!
- Вздор. Как кто-то может быть хорош или плох для мира? Это же не яблочный сидр! Впрочем, в одном ты прав. Одно гнилое яблоко действительно может испортить хороший напиток. Один плохой человек может испортить весь мир. Но это не значит, что мы должны выдрать с корнем каждого сукиного сына. Некоторых надо оставить, иначе жизнь будет слишком пресной.
Никогда в жизни Сирилу не было так тяжело. Жизнь тори всегда подразумевала повышенную ответственность, и дело было не только во внешней красоте. Прекрасный тори должен был быть прекрасным как снаружи, так и изнутри. Чистая кожа и чистые помыслы. Сейчас Сирил чувствовал себя грязным. Красная отметина на руке почти прошла, но он чувствовал её присутствие. Отметина напоминала Сирилу о том, что он наделал.
Перси Краго часто любил повторять, что кому много дано, с того много и спросится. Только сейчас Сирил понял, что имел в виду отец. Сирил не верил в покаяние и прощение. Да он и не нуждался в том, чтобы его простили за содеянное.
