Беззвучно надвигающаяся нацыга во всей красе белоснежного оскала могла испортить настроение кому угодно. Но я не торопилась обнажать меч.
- Эта? - Я подняла раскрытую книжку за краешки черного переплета, как бабочку за крылья, обложкой к себе. Между взъерошенными страницами зародилось голубоватое сияние, тварь зашипела и попятилась. - Это ты подсунула ее на полку, выкрав из комнаты госпожи, верно? Но открыть и прочесть не смогла, настоящие колдовские книги опечатываются заклятиями от нежити. А вот я в кои-то веки с интересом ее пролистала и кое-что обнаружила...
Честно говоря, долго листать не пришлось. Книжка сама открылась на нужной странице, как, видимо, десятки раз до этого. Заклятие Тамеллы, редкостная дрянь - нестабильное, многокомпонентное, на сдвоенной пентаграмме, к которой профессионал и на версту не подойдет. Удобнее всего работать с треугольником, обычная пентаграмма или гексаграмма еще куда ни шло. Как ни странно это звучит, но чем сильнее маг, тем проще кажутся его заклинания. Так, впрочем, в любом ремесле - опытный сапожник, нарисует выкройку одним движением руки, не отрывая мелок от куска кожи, а подмастерье будет возиться битый час и в результате изобразит нечто вроде перекошенного лаптя, при виде которого заказчика хватит инфаркт.
- Я хочу знать, что именно тебе приказали. Дословно,
Тварь недоверчиво прижала уши, облизнулась.
"Неужели ты все-таки решила мне помочь?"
- Не тебе. Но решила.
"Не покидать пределов двора. Не трогать постоянных обитателей дома и его гостей. Уничтожать женщин, посягнувших на хозяина. Ослушание - смерть".
- Ясно, - буркнула я, переворачивая книгу текстом к себе. Сияние тут же угасло. - Так, что тут у нас...
Если сапожник, отпоив заказчика водичкой и вернув ему задаток, просто-напросто выкинет испорченную кожу и возьмет новый кусок, то мне пришлось в точности повторить действия госпожи Залесской, чтобы добиться полного контроля над чужим заклятием. Ну, не совсем в точности, но ведь от вольного пересказа смысл текста не меняется, верно?
Нацыга удивленно и подозрительно следила за моими манипуляциями, крутясь на месте с боязливо поджатым хвостом. Сначала я обошла комнату слева направо, заунывно, со скучающим видом зачитывая вступление к обряду, написанное вверху страницы. Что-то там про "тлен к тлену, плоть к плоти, в огороде лебеда, а в лесу упырь". Полная ерунда в общем, необходимая лишь для концентрации внимания. Я в этом не нуждалась, но на всякий случай повторила. Мало ли что, вдруг госпожа Залесская, сама того не зная, сделала какую-то строку ключевой, искренне веря в ее силу. Потом я пошла обратно, щедрой рукой рассыпая вокруг себя овес, позаимствованный из Смолкиного корыта. Собирать при ущербной луне семена тринадцати луговых трав я поленилась. К тому же уборочную кампанию надлежало проводить в вывернутом наизнанку тулупе на голое тело, а обратно возвращаться задом наперед и на четвереньках (хотела бы я посмотреть на госпожу Залесскую во время этого мероприятия!). Увы, моя репутация среди селян и так оставляла желать лучшего, поэтому сгодился и овес.
Пришел черед пентаграммы. Поднять руку на Рыся-Два я не посмела и после долгих поисков обнаружила в кустах его давно почивший аналог. Порошочек вышел с душком, да и куртка у меня теперь как-то странно попахивала, а ужин прошел в обстановке подозрительного принюхивания. Под конец Ховел даже велел служанке взять свечу и обойти столовую в поисках издохшей где-то крысы. Я старательно делала вид, что ничего не чувствую, но, кажется, мне не поверили. Вал так вообще на другой конец стола пересел... хорошо хоть от комментариев воздержался.
Размер пентаграммы не имел особого значения. Главное - сохранить пропорции книжного рисунка. Сначала я начертила ее мелком на полу, потом присыпала линии порошочком и тщательно выровняла ножом черные треугольнички углов. Встала в центре, как раз поместившись. Закрыла глаза, обхватила себя руками за плечи, прижав книгу к груди, и, беззвучно шевеля губами, начала по памяти читать заклинание. Не дословно, пропуская по две-три строчки или по ходу добавляя новые. Стихотворную середину, написанную кровью, я вообще проскочила. И палец надрезать не стала, напротив - хорошенько убедилась, что на руках нет свежих царапин, а на одежде - засохших пятнышек крови, своей или чужой. Незачем дразнить, потом захочешь - не отвяжешься.
Комната, несмотря на два канделябра с горящими свечами, начала погружаться в сумрак. И одновременно проявляться сквозь закрытые веки. В углах шевельнулись серые тени, лохматыми дымками поползли к пентаграмме и закрутились вокруг меня по восходящей спирали, не смея пересечь границ невидимого столба со звездчатым основанием. Я инстинктивно втянула голову в плечи, поджала локти. Н-да, надо было пошире начертить, не халтурить. Но чем размашистее пентаграмма, тем больше погрешность заклятия и сложнее контролировать потоки силы.
А лезло из нее - ого-го! Третий уровень, не ниже. В дыму стали мелькать черные пиявочные тела, послышалось вкрадчивое, леденящее кровь шипение, невнятные шепотки, надрывное поскуливание. Фанатичного некроманта-самоучку они ввели бы в благоговейный экстаз, но лично я не получала от них никакого удовольствия. Потому что слишком хорошо знала, чего от них ждать. Да, обратиться к черной магии проще всего, тут даже дара особого не надо. Беда в том, что она запросит за так любезно предоставленную силу...
И если госпожа Залесская опрометчиво шагнула в заманчиво распахнутую дверь, мне вполне хватило заглянуть в окошко.
Черные твари меня не видели, но чуяли, и это их заметно раздражало. Показалась ощеренная безглазая морда, посопела, поскоблила зубами по защитному столбу и разочарованно отвильнула в сторону. Нет, дорогие мои, ничего мне от вас не надо, а значит, и даров не предвидится...
Впрочем, просто стоять и любоваться я тоже не собиралась. Пентаграмма, не получив крови, выпивала мою магическую силу с жадностью заморенной лошади, дорвавшейся до ведерка с водой. Я торопливо покрутила головой, выискивая нацыгу, Ага, вот и она. В преломлении пентаграммы все предметы реального мира казались размытыми и колеблющимися, вокруг живых существ возникало неяркое свечение, нацыга же выглядела как сгусток тьмы, окутанный тончайшей алой сетью. Сложив пальцы щепотью, я метнула в нее белую искру одну-единственную, но и ее хватило с лихвой. Сеть вспучилась, полыхнула и разлетелась на сотни быстро тающих клочьев.
