редко – старые болячки и травмы припечатали меня, поставив на грань инвалидности. И теперь юное Женькино тело под моим чутким руководством с удовольствием «вспоминало» незнакомые стойки и движения.
Васич, конечно, не мог этого не заметить. То и дело я ловил на себе его взгляды – сперва недоуменные, а потом и задумчивые. Но ко мне он не подошел ни разу за всю тренировку, хотя остальных из группы вниманием не обделял. Звоночек. И, надо сказать, тревожный. Вон как Женька напрягся…
Полтора часа пролетели, как пять минут. Я откровенно наслаждался быстротой и гибкостью молодого тела, легкостью, с которой удаются самые замысловатые связки, давно забытой скоростью реакции. К сожалению, бои пришлось просидеть на скамейке – а я-то ожидал, что тренер поставит меня с кем-то в пару. Просто чтобы посмотреть, что я выкину на этот раз.
Финальный свисток, построение, салют клинками, «в раздевалку марш!». Я даже растерялся: а как же обещанный разбор полетов? Так ждал, готовился…
Нет, все в порядке: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Аст, выходя из зала, посмотрел на меня с тревогой во взгляде. Я сделал успокаивающий жест: «Фигня-война, обойдется». К гадалке не ходи, будет дожидаться меня в раздевалке. А если выгонят (беседа с тренером может и затянуться), то в холле, на первом этаже. Но уйти – не уйдет нипочем. Не тот характер.
Васич кивнул мне на скамейку, сам присел рядом. Я молчал и наблюдал, как он нервно тискает смятые перчатки – белые, фехтовальные, не то что наши мотоциклетные с кирзовыми раструбами, черные, как душа серийного убийцы.
– Вот что, Абашин… – Тренер наконец решился. – Ты уж прости, но из секции я тебя отчисляю. Нет-нет, дело не в нарушении. Просто тебя надо переучивать, а это долго. И, учитывая возраст, бессмысленно.
Я не отреагировал. Зато где-то в районе левого виска взвыл в отчаянии Женька. Ну еще бы, для него фехтование – предмет гордости. Хотя, если честно, гордиться особо нечем.
Васич помолчал несколько секунд – видимо, ожидал бурных протестов и готовился объяснять неразумному вьюношу, что перспектив в данном виде спорта у него нет, и лучше, не теряя времени, заняться чем-то другим. Например, ОФП. Или греблей – в расположенном неподалеку центре водных видов спорта как раз набирают новые группы.
Не дождался – я старательно выдерживал паузу.
– Где нахватался всего этого, скажешь?
Я пожимаю плечами. Это Асту можно втирать насчет пересмотренных летом французских фильмов с Жаном Марэ, а опытного тренера на мякине не проведешь.
– Ну, не хочешь – дело твое. Вообще-то задатки у тебя есть, только… – продолжил Васич, и я уловил в его голосе виноватые нотки.
…клюет, клюет…
– Давай-ка мы с тобой поступим так. Мой знакомый по физкультурному институту сейчас преподает сцендвижение в ГИТИСе. Есть у него и курс сценического фехтования, особый, продвинутый. Занимаются они здесь, только график тренировок плавающий, раз на раз не приходится. На этой неделе, к примеру, в субботу, в шестнадцать ноль-ноль. Сможешь? Я ему позвоню, предупрежу.
Бинго! На такой поворот я и рассчитывал. Женька не может этого знать, но я-то помню, как в конце второй четверти, перед самыми новогодними каникулами, тренер водил нас на открытую репетицию «театралов». Ребята работали в костюмах, со спортивными шпажными клинками, снабженными бутафорскими витыми гардами, демонстрируя зрителям заранее отработанные связки и эффектные постановочные бои. Именно тогда я решил бросить спортивное фехтование: увидел, чего на самом деле просит душа, и осознал, что мне это недоступно – в группу брали только студентов театрального вуза.
Выходит, детские мечты сбываются? Впрочем, они и так сбылись, хотя бы в части сценического фехтования. Правда, случится это только лет через десять. Если случится, конечно…
– Можно вопрос? Васич кивнул.
– А ничего, если мы придем вдвоем?
– С Астаховым, что ли? – уточнил тренер. Мог бы и не спрашивать, ответ очевиден.
Кивок.
– Ну, попробуйте… – неуверенно протянул он. – Особых успехов у Сергея не намечается, как и ты, едва на второй юношеский натянул. Может, там?.. Хорошо, я скажу, что вас будет двое. А вот дальше – уж прости, от вас самих зависит.
Я отчаянно закивал. Не дай бог, передумает!
– Спасибо огромное, Василь Петрович! Так я пойду?
«…у меня есть пять экю!» – с горделивой усмешкой ответил д’Артаньян-Боярский и вздернул голову…
Видимо, на моей физиономии отразилось что-то в этом роде – Васич неожиданно улыбнулся, широко, добродушно, и потрепал меня по голове.
– Иди уж… мушкетер!
– Ну и что ты наделал? Я так старался… полтора года… два раза в неделю! А тут театр какой-то дурацкий…
Это Женька. «Щелк-щелка» еще не было, и он взывает к моей совести изнутри. Мы с ним сидим в гордом одиночестве. Сереги нет – Васич открыл раздевалку своим ключом и оставил его мне, буркнув на прощание:
– Как соберешься, занеси в тренерскую.
Я мысленно повторил жест Васича с похлопыванием по Женькиным вихрам. Тот послушно умолк.
«Не боись, сынку. На историческое и дуэльное фехтование я потратил без малого четверть века. Так что мы с тобой еще их удивим!..»
Осталось уговорить Рокфеллера… То есть Серегу. В тот раз он ушел из секции вместе со мной, так что шанс, пожалуй, есть.
Среда, 6 сентября 1978 г.
Ул. Онежская.
Вечер, переходящий в ночь
Он согласился. По этому случаю Женька не стал меня торопить, и до самого дома мы, не умолкая, обсуждали открывающиеся с предложением Васича перспективы. Потом разговор естественным образом съехал на фехтование, и «обмен разумов» состоялся только возле моего дома.
Я сознательно завернул в укромный уголок – за углом дома стояла котельная, и асфальтированный пятачок возле нее (куча угля, штабель ржавых труб, железная лестница, по которой можно, подсадив друг друга, забраться на плоскую, залитую гудроном крышу) издавна служил нам игровой площадкой. Сейчас здесь никого не было и я, усевшись на деревянный ящик, скомандовал «щелк-щелк». И почти сразу понял, что вот-вот отрублюсь.
Тоже, между прочим, сюрприз: чем дольше я остаюсь на «капитанском мостике», тем тяжелее потом отходняк. Это что же получается? Сама природа неведомого явления поставила мне некие границы пребывания в роли «лидера»? Занятно, занятно. И наверняка неспроста.
Короче, повторилась ситуация вчерашнего вечера. Женька ужинал, рассказывал о школьных событиях (в центре внимания, разумеется, была предстоящая поездка в Пятигорск), получал выволочку за трояк по биологии, гадал, както там обернется с театральным фехтованием. А я привыкал к новому для меня «мигающему» режиму – краткие моменты забытья сменялись медитативной полудремой, и даже сообщение о том, что завтра прилетает из Владимировки
