Встреча с родным городом после четырехлетней разлуки - серьезное испытание. Я был бы абсолютно бесчувственной толстокожей скотиной, если бы не распереживался. Улицы, по которым я ходил в школу десять лет - такое воспоминание невозможно стереть из памяти даже пройдя через тысячу новых вариантов и через чистилище мира скелетов. Знакомые дома, среди которых не было двух похожих, громыхание трамвайных колес на стыках рельсов аудиовизуальный портрет родного района, который невозможно подделать. Или возможно? Я вспомнил свои короткие выходы в родственные "собачьи" варианты. Чертовщина! Благодаря очередям и убогим идеологическим клише неродные варианты выглядели даже более родными и знакомыми. "Святее папы римского", - так, кажется, можно сказать? Но ведь тогда я каким-то образом почувствовал фальшь! Увы, ту же самую фальшь я почувствовал и здесь. То ли это зависело от настроения, то ли я, по-настоящему, уже не принадлежал ни к какому варианту. Как сказал бы братец Борис, я стал инвариантен. Поход на почту и обратно занял вместо возможных двадцати минут два часа. Я петлял, как заяц, запутывающий следы. Телохранители, наверное, считали, что я пытаюсь засечь слежку. Объяснение было намного проще. Мне хотелось пройтись по как можно большему количеству улиц, проникнуться атмосферой этого города, этого варианта, восстановить в памяти хотя бы кусочек Невского и Литейного. А почта... Никуда почта не денется, отправка письма займет минуты. Прогулка оставила у меня двойственное впечатление. Во-первых, конечно, приятно вернуться домой. Во-вторых, как это не парадоксально звучит, грустно возвращаться на родное пепелище. Может быть, это кощунство, сравнивать бурлящий пятимиллионный город с пепелищем, но что поделаешь, если перемены, произошедшие за четыре года, оказались столь разительны? Показательным для "нового мира" стал забавный диалог с художником, продававшим свои картины прямо на Невском проспекте. Я никогда не считал себя знатоком и великим ценителем живописи, картины всегда привлекали меня "сюжетом", если можно применить такой термин к картине. Не исключено, такой своеобразный вкус у меня сформировала мама-художница. Картина уличного живописца как нельзя лучше удовлетворяла моим требованиям. Автор ухитрился, не много - не мало, скрестить одну из достопримечательностей города - Исаакиевский собор с... осьминогом. Сделано это было мастерски. Собор-головоногий моллюск простирал свои колонны, превратившиеся в гигантские щупальца, рушил дома, поднимал обломки к темному небу, грозя обрушить их на меленьких разбегающихся людишек. Из щелочки между тучами пробивался солнечный луч, и одно щупальце-колонна обвилось вокруг этого луча, как будто вокруг материального предмета. Такой неожиданный поворот фантазии мне особенно понравился, я решил сделать то, что не делал никогда в жизни: купить картину. Художник окинул меня мутным взглядом, потом смерил от асфальта до макушки стоящих рядом Юру и Рому. Одно из двух: либо он прикидывал сколько с нас можно содрать, либо, посчитав нас новичками-рэкетирами, искал путь для отступления с минимальными потерями. Привлеченные актом купли-продажи рядом с нами встали несколько амбалов в кожаных куртках, судя по всему охрана уличной ярмарки искусств. Теперь мы уже не выглядели грозной силой. Художник пришел к определенному заключению (или просто вынырнул из наркотического транса?). - Двести, - сказал он. Я уже знал, что на рубли здесь давно не считают. Двести, надо понимать, тысяч. Перед выходом я заказал Дому две пачки новых денег. Пятидесятитысячные купюры лежали у меня в правом кармане. Я вытащил четыре бумажки и протянул художнику. Тот посмотрел на меня как на ненормального. - Баксов. Двести баксов. Что-что, а доллары я захватить не догадался. Чай не в Нью-Йорк вышел. Конечно, я мог заплатить и рублями, сделав перерасчет по неизвестному мне курсу, но тут до меня дошло, что понравившуюся мне картину достаточно просто запомнить, а потом заказать у Дома. Покупать совсем не обязательно. Я внимательно посмотрел на монструозный гибрид и гибнущий город. Достаточно. Сунул купюры в карман, повернулся и пошел прочь. - Эй, мужик! - неслось сзади, - триста тысяч и бери. Мужик! Я остановился. Искусство надо поощрять. Особенно учитывая, как легко мне достаются деньги.
"Отрастить" гвоздь в стене для Дома было легче легкого. Я улегся на диван, разглядывая свою пополнившуюся коллекцию. Что теперь? Лежать на диване и ждать, пока загадочная "Фантазия" не среагирует на мою приманку? А если не среагирует? Вдруг они уже нашли необходимых им людей? Что тогда, я останусь ни с чем? Да, надеяться только на "Фантазию" нельзя. Сосредоточить все надежды только на одном направлении это, что называется, "держать все яйца в одной корзине". Но есть ли у меня какой-либо другой выход? Что-то не видно. А если хорошенько подумать? Я подумал, но придумал немного. Вернее - ничего. Как я раньше боролся с Кардиналом? Громко сказано: "я" - боролся мой отец. Хорошо. Как боролся мой отец? У него была какая-то начальная информация о Кардинале и его людях. После этого в странах Европы отец задействовал несколько детективных агентств, а в СССР пустил по следу Седого, выведя его на известные отцу тайные исламские организации. Чем мое положение похоже на положение отца? Да ничем! Кроме агентства "Фантазия" - никакой информации. И пусть даже я имею вместо одного Седого двух бойцов, Рому и Юру, но на какой кроме "Фантазии" след их выводить? Жалко, конечно, что мне запретили сотрудничать с Седым. Уж он-то за четыре года разобрался в этом варианте и теперь знает мой мир куда лучше меня. А что если не подчиниться Моше? Запросто! Только как найти Седого? Я поиграл с телевизионным пультом. Смотреть телевизор не хотелось. Неужели я не могу как следует сосредоточиться и найти решение? Неужели я ни на что не способен без чужой опеки? Получается, мое единственное призвание работать проводником? Туда провести, сюда провести... Наверное, это отец виноват со своими принципами. Воспитывал меня как самого серого обывателя, называется - берег мою силу, власть над Домом. В результате, кроме этой власти у меня ничего нет. Для роскошной жизни хватает, а вот на роль спасителя человечества претендовать сложновато. Действительно, может и не стоит ввязываться? А кто вместо меня будет спасать человечество от "ненормальных" бомб? Э-э... какое из человечеств? Диван развращал мое мышление самым бессовестным образом. Я понял, что если не оторвусь от него, то не начну нормально мыслить. Встал, прошелся по комнате. Придумал за стеной уютный тир с любимым "Смит энд Вессоном" и наушниками. Начал стрелять и размышлять на фоне выстрелов. Итак, отец действовал на двух направлениях. На него работали сыскные агентства и Седой. Седого нет, а вот агентства... Господа, у нас же в России сейчас натуральный дикий капитализм, если я правильно понимаю газеты. Значит, должны быть и свои сыскные агентства, не надо соваться в незнакомую мне Европу. Но как сотрудничать с сыскными агентствами? Потребовать, чтобы мне собрали сведения о владельцах "Фантазии"? Об исламских группировках? Учитывая, насколько я разучился общаться с людьми и каким идиотом буду выглядеть в процессе общения, наемные сыщики вряд ли будут выполнять мои задания с особым рвением. В лучшем случае, они допустят утечку информации. А в худшем - просто дадут себя перекупить. То есть, не меня выведут на моих врагов, а моих врагов - на меня. Что, очередной тупик? Я расстрелял все патроны и вышел из тира, вертя на пальце свою карманную пушку. Что-то мне подсказывало, что я не в тупике. Есть выход! Какой? Если я боюсь, что сыщики выведут на меня моих врагов, то надо... надо искать друзей. Какие у меня друзья? "Друзья" в переносном смысле, конечно. Мне надо найти Седого. Отлично! Седого и, что легче всего, Бориса. Наконец я до чего-то додумался. Сам, что важнее всего. Оставалось найти подходящее агентство.
