Доктор Сартон повторял, что это говорит наше невежество и что мы не можем отмахнуться от землян какой-нибудь присказкой или банальностью. Он говорил, что, если космониты хотят переделать Землю, они должны преодолеть изолированность Космотауна и смешаться с землянами, Что они должны жить как земляне, думать как они, быть как они.
– Космониты? Но это же невозможно! – воскликнул Бейли.
– Совершенно верно, – согласился Р. Дэниел. – Несмотря на свои взгляды, даже сам доктор Сартон не смог бы заставить себя войти в какой-нибудь Город, и он это знал. Он не вынес бы его гигантизма и вечных толп народа. Даже если бы его вынудили войти туда под дулом бластера, обстановка так угнетала бы его, что он не смог бы проникнуть в ваш сокровенный внутренний мир.
– А как насчет их прямо-таки животного страха перед болезнями? – прервал его Бейли, – Не забывайте об этом. Я думаю, из-за одного этого среди них не нашлось бы никого, кто рискнул бы войти в Город.
– И это тоже. Болезни, в земном смысле слова, не известны на Внешних Мирах, а перед неизвестным всегда испытываешь сильный страх. Доктор Сартон хорошо все это понимал и тем не менее настаивал на необходимости ближе узнать землянина и образ его жизни.
– Кажется, он сам себя загнал в тупик.
– Не совсем. Все эти препятствия непреодолимы для космонитов-людей. Космониты-роботы – совсем другое дело.
«Черт, все время забываю, что он робот», – подумал Бейли. Вслух он воскликнул:
– В самом деле?
– Да. Это естественно: мы гибче. По крайней мере, в этом отношении. Нас можно сконструировать специально для адаптации к жизни землян. Если создать роботов, внешне ничем не отличающихся от жителей Земли, возможно, земляне их примут и позволят изучить свою жизнь изнутри.
– И вы…
Бейли вдруг осенило.
– Как раз такой робот, – подтвердил Р. Дэниел. – Доктор Сартон целый год работал над проектированием таких моделей. Я первый из его роботов и пока единственный. К несчастью, мое образование еще не закончено. В результате убийства меня решили использовать раньше намеченного срока.
– Значит, не все космониты-роботы такие, как вы? Другие модели больше похожи на роботов, чем на людей. Так?
– Ну конечно же, Внешний вид зависит от функции робота. Моя функция требует очень близкого сходства внешностью людей, поэтому у меня такая наружность. Другие роботы отличаются от меня, хотя все они имеют человеческий облик. Они, конечно, больше похожи на людей, чем те угнетающе примитивные модели, которые я видел в обувном магазине. У вас все роботы такие?
– Более или менее, – ответил Бейли. – Вы считаете это неправильным?
– Разумеется. Людям трудно воспринимать грубую пародию на человека как равную себе по интеллекту. Неужели ваши фабрики не могут работать лучше?
– Могут, Дэниел, я в этом уверен. Все дело в том, что мы предпочитаем знать, когда имеем дело с роботом, а когда – с человеком.
Говоря это Бейли смотрел прямо в глаза роботу. Они были блестящими и влажными, как человеческие, но Бейли заметил, что их взгляд неподвижен.
– Надеюсь, что со временем я пойму эту точку зрения.
На мгновение Бейли показалось, что в реплике Р. Дэниела прозвучал сарказм, но он тут же отбросил эту мысль.
– Во всяком случае, – продолжал Р. Дэниел, – доктор Сартон хорошо понимал, что в этом одна из трудностей перехода к C/Fe.
– Цэ фэ? Что это такое?
– Химические символы, обозначающие углерод и железо, Элайдж. Углерод – основа человеческой жизни, а железо – основа жизни роботов. Сочетание символов C/Fe удобно использовать для обозначения культуры, совмещающей лучшие черты обоих на равной, но параллельной основе.
– Цэ фэ. Вы пишете их через дефис или как?
– Нет, Элайдж, не через дефис. Принятая форма – диагональная линия между двумя этими знаками. Она символизирует слияние двух культур без превосходства одной над другой.
Бейли вдруг поймал себя на том, что слушает с большим интересом. Официальная программа образования на Земле по существу не включала в себя никаких сведений по истории и социологии Внешних Миров после Великого мятежа, в результате которого бывшие колонии Земли стали независимыми. Конечно, популярные романтические книгофильмы создавали свои стереотипы людей с Внешних Миров: заезжий магнат, желчный и эксцентричный; его прелестная наследница, неизменно околдовываемая чарами землянина и сменяющая презрение на любовь; заносчивый и злобный соперник-космонит, вечно остающийся в дураках. Эти фильмы никуда не годились, поскольку противоречили даже самым общеизвестным фактам. Каждый знал, что космониты никогда не входили в Город, а женщины с Внешних Миров вообще не ступали на Землю.
Он не без усилия заставил себя вернуться к предмету разговора.
– Кажется, я понимаю, к чему вы клоните. Ваш доктор Сартон приступил к решению проблемы превращения Земли в общество типа C/Fe с другой, новой и многообещающей стороны. Наши консервативные круги, или медиевисты, как они себя называют, встревожились. Они испугались, что Сартон может добиться успеха, и убили его. Именно эта мотивировка предполагает организованный заговор, а не случайную ярость случайного человека, Верно?
– Да. Приблизительно так я бы это и сформулировал, Элайдж.
Бейли задумчиво присвистнул. Он чуть слышно побарабанил своими длинными пальцами и покачал головой.
– Что-то не клеится. Совершенно не клеится.
– Простите, я вас не понимаю.
– Я пытаюсь восстановить картину происшедшего. Землянин идет в Космотаун, подходит к доктору Сартону, убивает его своим бластером и уходит. Я совершенно не могу этого представить, Ведь вход в Космотаун охраняется.
Р. Дэниел кивнул:
– Думаю, можно с уверенностью сказать, что ни один землянин не смог бы пройти через вход незамеченным.
– И что в таком случае остается от вашей версии?
– От нее ничего бы не осталось, если бы вход был единственным путем проникновения из Нью-Йорка в Космотаун.
Бейли задумчиво смотрел на своего помощника:
– Я вас не понимаю. Это единственное место сообщения между ними.
– Прямого сообщения – да. – Р. Дэниел сделал паузу и сказал: – Я вижу, вам все еще не понятно Так?
– Именно так. Совершенно не понимаю, к чему вы клоните.
– Ну что ж, если вас это не обидит, я попытаюсь объяснить свою мысль. Можно попросить лист бумаги и ручку? Спасибо. Вот смотрите, коллега Элайдж. Я рисую большую окружность и нишу на ней «Нью-Йорк». Теперь я нарисую маленькую соприкасающуюся с ней окружность. Это Космотаун. Стрелкой я указываю то место, где они касаются друг друга. Это – барьер. Ну что, разве вы до сих пор не видите других путей сообщения между городами?
