— Как дела? — спросил Свен.
— Нормально, — ответил Рт’крыс. — Если, конечно, не считать истории с Форбсом.
Он пользовался карманным звукоусилителем, поскольку голосовые связки у венериан отсутствуют. Первые модели таких усилителей резали слух и отдавали металлическим звоном; однако с тех пор их усовершенствовали, и ныне типичные «голоса» венериан звучат как мягкий, вкрадчивый шепот.
— О Форбсе-то я и зашел посоветоваться, — признался капитан. — Ты ведь не землянин. Если на то пошло, даже не гуманоид. Я и подумал: вдруг тебя осенит свежая идея. Вдруг я что-нибудь упустил.
Помолчав, Рт’крыс посерел: это был цвет нерешительности.
— Боюсь, от меня вам маловато будет пользы, капитан Свен. У нас на Венере никогда не бывало расовых проблем. Разве что вы усматриваете некую аналогию с положением саларды…
— Не совсем, — перебил Свен. — Там скорее религиозный уклон.
— К сожалению, больше ничего в голову не приходит. А вы не пробовали образумить Форбса?
— Нет, но ведь все остальные пробовали.
— У вас должно лучше получиться, капитан. Вы — носитель символа власти, вам удастся вытеснить из Форбсова сознания отцовский символ. А заполучив такое преимущество, внушите Форбсу, какова истинная подоплека его эмоциональной реакции.
— У расовой вражды не бывает никакой подоплеки.
— Это с точки зрения формальной логики. А вот если оперировать общечеловеческими понятиями, то удастся отыскать и саму подоплеку, и решение проблемы. Постарайтесь выяснить, чего именно боится Форбс. Быть может, поставленный лицом к лицу с собственными побудительными мотивами, он опомнится.
— Учту твои советы, — с сарказмом, который не дошел до венерианина, поблагодарил Свен.
Прозвучал условный звонок внутреннего коммутатора: старший помощник вызывал капитана.
— Капитан! Диспетчер запрашивает, стартуем ли мы по расписанию.
— Стартуем, — сказал Свен. — Готовить корабль.
И положил трубку.
Рт’крыс залился пунцовым окрасом. У венериан это все равно что у землян приподнятые брови.
— И так и так скверно, черт бы побрал все на свете! — проговорил Свен. — Спасибо, что дал хоть какой-то совет. Теперь примусь за Форбса.
— А кстати, — остановил капитана Рт’крыс, — он-то к какой расе принадлежит?
— Кто именно?
— Новенький, тот, с кем не желает служить Форбс.
— Я почем знаю! — неожиданно взорвался Свен. — По-твоему, мне на мостике только и дел, что зазубривать расовую принадлежность новеньких?
— А ведь это может иметь решающее значение.
— С какой стати? Допустим, Форбсу не угодно служить с монголом или с пакистанцем, ньюйоркцем или марсианином. Велика ли разница, на какой именно расе зациклился больной, незрелый мозг?
— Всего наилучшего, капитан Свен, — пожелал Рт’крыс вдогонку.
Представ на мостике перед капитаном, Джеймс Форбс откозырял, хотя на корабле у Свена подобные формальности не соблюдались. Радист вытянулся по стойке «смирно». Это был высокий стройный юноша с взъерошенной шевелюрой и фарфорово-белой, усыпанной веснушками кожей. Все черты его лица свидетельствовали о податливости, уступчивости, обходительности. Решительно все… кроме глаз — темно-синих, глядящих в упор на собеседника.
Свен растерялся, не зная, с чего начать. Но первым заговорил Форбс.
— Сэр, — сказал он. — С вашего позволения, мне здорово неудобно перед вами. Вы хороший капитан, сэр, лучше не бывает, да и с командой я сдружился. Теперь я себя чувствую как последний негодяй.
— Так, может, одумаешься? — В голосе Свена послышались слабые нотки надежды.
— Хотел бы я одуматься, сэр, право же, хотел. Да мне для вас головы не жаль, капитан, вообще ничего на свете не жаль.
— Ни к чему мне твоя голова. Мне надо только, чтобы ты сработался с новичком.
— А вот это как раз не в моих силах, — грустно произнес Форбс.
— Это еще почему, пропади все пропадом? — взревел капитан, напрочь позабыв о своем намерении проявить себя тонким психологом.
— Да вам просто не понять нашу душу, душу ребят вроде меня, выходцев из Горной Джорджии, — пояснил Форбс. — Так уж мне блаженной памяти папочка заповедал. Бедняга в гробу перевернется, если я нарушу его последнюю волю.
Свен проглотил рвущуюся на язык многоэтажную брань и сказал:
— Тебе ведь самому ясно, в какое положение ты меня ставишь. Что же ты теперь предлагаешь?
— Только одно, сэр. Мы с Ангкой вместе спишемся с корабля. Лучше уж нехватка рук, капитан, чем недружная команда, сэр.
— Как, и Ангка туда же? Постой! Он-то против кого настроен?
— Ни против кого, сэр. Просто мы с ним закадычные друзья, вот уж пять лет скоро, как повстречались на грузовике «Стелла». Теперь мы с ним неразлучны: куда один, туда и другой.
На пульте управления у Свена вспыхнул красный огонек — знак того, что корабль готов к старту. Свен не обратил на это никакого внимания.
— Не могу же я остаться без вас обоих, — сказал Свен. — Форбс, ты почему отказываешься служить с новичком?
— По расовым мотивам, сэр, — коротко ответил Форбс.
— Слушай меня внимательно. Ты служил под моим началом, а ведь я — швед. Разве тебя это смущало?
— Нисколько, сэр.
— Судовой врач у нас — палестинец. Штурман и вовсе с Венеры. Механик — китаец. В команде собраны русские, меланезийцы, ньюйоркцы, африканцы — всякой твари по паре. Все расы, вероисповедания и цвета кожи. С ними-то ты уживался?
— Ясное дело, уживался. Нас, уроженцев Горной Джорджии, с раннего детства готовят к тому, чтоб мы уживались с любыми расами. Это у нас в крови. Так мой папаша уверял. Но служить с Блейком я, хоть убейте, не стану.
— Кто это — Блейк?
— Да новенький, сэр.
— Откуда же он родом? — насторожился Свен.
— Из Горной Джорджии.
На миг оторопевшему Свену почудилось, будто он ослышался. Он вытаращил глаза на Форбса — тот, оробев, ел капитана глазами.
— Из гористой части штата Джорджия?
— Так точно, сэр. Кажется, откуда-то неподалеку от моих краев.
— А он белый, этот Блейк?
— Само собой, сэр. Белый англо-шотландского происхождения, точь-в-точь как я.
У Свена возникло ощущение, будто он осваивает неведомый мир, — мир, с каким не доводилось сталкиваться ни одному цивилизованному человеку. Капитан с изумлением обнаружил, что на Земле попадаются обычаи куда диковиннее, чем где-либо в Галактике. И попросил Форбса:
— Расскажи-ка мне о ваших обычаях.
— А я-то думал, про нас, выходцев из Горной Джорджии, все досконально известно, сэр. В наших краях принято по достижении двадцати лет уходить из отчего дома и больше домой не возвращаться. Обычай велит нам работать бок о бок с представителями любой расы, жить бок о бок с представителями любой расы… кроме нашей.
