Хабльят качнулся на каблуках.
— Будьте поосторожнее с этим парнем. Это порочный образец мегаломана, доведенный до апогея соответствующим окружением. Никто из нас не способен мнить так о себе, как Манаоло. Он — священный и неприкосновенный. Он не заботится о том, что хорошо, а что плохо. Его интересует лишь одно: что — за Манаоло, а что — против Манаоло.
Дверь тринадцатой каюты открылась. Манаоло и Ильфейн вышли на балкон.
Манаоло шел впереди и нес небольшой сверток. Он был одет в охотничью кирасу, из золота и какого-то блестящего металла, и в длинное зеленое платье, расшитое желтыми листьями. Не глядя по сторонам, он спустился по ступенькам и вышел.
Проходя по салону, Ильфейн задержалась, поглядела ему вслед и качнула головой — красноречивый жест несогласия. Только вот с чем?..
Она повернулась и направилась к Джо и Хабльяту.
Хабльят почтительно склонил голову, но она отнеслась к его приветствию довольно холодно и обратилась к Джо:
— Я хочу, чтобы ты меня сопровождал.
— Это приглашение или приказ?
Ильфейн насмешливо подняла брови.
— Это значит, что я хочу, чтобы вы меня сопровождали.
— Прекрасно, — сказал Джо, поднимаясь. — С удовольствием.
Хабльят вздохнул:
— Если бы только я был моложе и стройнее…
— Стройнее, — усмехнулся Джо.
— Ни одной красивой молодой даме не приходилось бы просить меня дважды!
Ильфейн сдержано произнесла:
— Думаю, с моей стороны будет честно предупредить, что Манаоло обещал убить вас, если увидит, что мы разговариваем.
Наступила тишина. Затем Джо произнес голосом, показавшимся ему незнакомым:
— И поэтому вы первым делом приглашаете меня сопровождать вас?
— Вы боитесь?
— Я не герой.
Она резко повернулась и направилась к выходу.
Хабльят с любопытством спросил:
— Зачем же вы так?
Джо был зол.
— Она интриганка! Откуда такая уверенность, что ради нее я пойду на риск и что ради удовольствия ее выгуливать позволю себя пристрелить психованному друиду?
Он смотрел ей вслед, пока темно-синий плащ не скрылся из виду.
— И ведь она права. Я действительно отношусь именно к этой породе идиотов…
Он бросился ей вслед.
Сцепив ладони и грустно улыбаясь, Хабльят проводил его взглядом.
Затем, запахнув халат на животе, он уселся в кресло и стал с сонным видом следить за друидами, колдовавшими над алтарем…
Они шли по коридору, вдоль которого выстроились в линию небольшие магазины.
— Слушайте, — сказал Джо. — Кто вы: жрица друидов, которой ничего не стоит лишить жизни человека из простонародья? или просто милое взрослое дитя?
Ильфейн вскинула голову, пытаясь обрести вид значительный и ответственный.
— Я очень важная персона, и придет день, когда меня назначат Просителем за все графство Кельминстре. Это, правда, маленькое графство, но путь трех миллионов душ к Дереву будет в моих руках.
Джо пытался подавить улыбку.
— А что, без вас им не дойти?
Она рассмеялась и сказала, вновь превращаясь в таинственную девушку:
— О, вероятно! Но я буду следить, чтобы они соблюдали приличия в дороге.
— Беда в том, что скоро вы и сами начнете верить в эту ерунду.
Она помолчала. Потом ехидно поинтересовалась:
— Что это вы все время озираетесь? Неужели этот коридор так интересен?
— Я жду этого дьявола Манаоло, — объяснил Джо. — Для него вполне естественно будет выскочить откуда-нибудь из тени и прирезать меня.
Ильфейн покачала головой:
— Манаоло отправился на третий ярус. С начала путешествия он каждую ночь пытался сделать меня своей любовницей, но я отказала ему. Сегодня он пригрозил, что будет развратничать на третьем ярусе, пока я не уступлю. Я сказала, что пусть сделает одолжение, может быть, тогда он будет поменьше демонстрировать передо мной свое мужское начало. Он ушел от меня в ярости.
— Мне кажется, Манаоло всегда пребывает в состоянии оскорбленного достоинства.
— Он очень вспыльчив. А сейчас давайте пройдем сюда…
Джо схватил ее за руку, резко развернул и, глядя в испуганные глаза, заявил:
— Вот что, юная леди, не сочтите, что я демонстрирую перед вами мужское начало, но я не намерен идти туда или сюда по вашей указке и таскать за вами баулы, как шофер…
Он тут же понял, что слово подобрано неверно.
— Шофер? Ха! Тогда…
— Если вас не устраивает моя компания, то мне самое время уйти.
Через секунду она спросила:
— У вас есть другое имя, кроме Смит?
— Зовите меня Джо.
— Джо, вы замечательный мужчина. И очень странный. Вы меня совсем запутали, Джо.
— Если хотите и дальше идти со мной — будь я шофером, механиком, инженером, плантатором мха, барменом, инструктором по теннису, портовым грузчиком и бог знает кем еще, — давайте войдем в Девятнадцать Садов и посмотрим, продают ли там земное пиво…
Девятнадцать Садов занимали участок в ближайшем массиве — девятнадцать клиновидных секций, примыкавших к центральной платформе, служащей рестораном.
Они нашли свободный столик. К удивлению Джо, перед ними без разговоров поставили пиво в холодных запотевших квартовых кубках.
— Как пожелает Ваша Боготворимость, — коротко сказала Ильфейн.
Джо смущенно улыбнулся.
— Ни к чему заходить так далеко. Это, наверное, особенность друидов — впадать в крайности. Что вам заказать?
— Ничего, — она развернулась в кресле, оглядывая сад.
И в этот момент Джо понял, что волей или неволей, к добру или к несчастью, а он все-таки безумно влюблен. Поняв это, он вздохнул. Маргарет осталась слишком далеко, в тысяче световых лет отсюда.
Он бросил взгляд в коридор, ведущий вдоль всех Девятнадцати Садов.
Здесь была представлена флора девятнадцати планет, сохранившая характерные цвета: черный, серый и белый — Келса; оранжевый, желтый и зеленоватый — Заркуса; пастельные зеленые, голубые и желтые тона цветов, растущих на тихой маленькой планете Джонафан, и сотни иных растений: всевозможные зеленые, багряные, красные, небесно-голубые…
Джо замер, наполовину привстав.
— Что случилось? — спросила Ильфейн.
— Этот сад… Или это земные растения, или я — бесхвостая мартышка.
Он вскочил, подбежал к ограждению. Она двинулась вслед за ним.
— Герань, жимолость, петуньи, цинии, розы, итальянский кипарис, тополь, плакучие ивы. И лужайка… и гибискус… — Он посмотрел на табличку:
— «Планета Ген. Местонахождение неизвестно».
Они вернулись к столику.
— Вы похожи на больного ностальгией, — капризно заметила Ильфейн.
Джо улыбнулся:
— Я и в самом деле очень болен ностальгией. Расскажите мне что-нибудь о Балленкарче.
