— Я же единственный сын. Конечно хорошо.
Я рассказал о себе. Он слушал жадно, не сводя с меня глаз.
Потом Уилки Саути ознакомил меня со своими работами по астрономии. Он был бы способнейшим ученым, учись он в свое время! Я сказал ему об этом. Он промолчал. Почему-то разговор перешел на политику. Надо сказать, я совсем к ней равнодушен. Все это политиканство не по мне. Но Уилки Саути политика задевала за живое, а мне было интересно все, что касалось его. Он оживился, разрумянился, глаза его заблестели, он стал еще больше похож на меня, каким я вижу себя в зеркале.
По натуре я отнюдь не спорщик, тем более я не мог бы спорить с этим человеком, перед которым я, сам не зная почему, чувствовал себя виноватым. Но мне показалось, что он слишком мрачно смотрит на действительность, и я напомнил ему, как многого добилась Америка за последние два десятилетия.
Уилки Саути усмехнулся.
— За последние десятилетия люди доброй воли добились в глобальном масштабе немалого: покончили с войнами, со шпионажем, утрясли кое-как расовый вопрос. Но ведь у нас в Америке плодами прогресса завладела горстка монополистов. Высшая каста, черт бы ее побрал!
— Какая каста?! — вскричал я, пораженный.
— Вот-вот, астрофизик Уолт даже никогда не задумывался об этом. Ведь у нас, видите ли, не принято говорить о физическом подавлении, репрессиях и тому подобном. Мы не какие-нибудь фашисты, а наш идеал — умеренность и посредственность, с ней меньше хлопот.
И ведь как хитро: народ в большинстве своем даже не осознает своего порабощения — духовного порабощения, что самое страшное. Манипуляция людьми, внушение им надлежащего образа мыслей и поведения. Цивилизация кондиционированного сознания! Подавление духовной самостоятельности. Стандартизация людей, превращение их в жизнерадостных роботов, поглощающих духовные суррогаты. Пока они жуют резинку и глазеют на увеличенный во всю стену телевизионный экран, им вкладывают в мозги что положено. А обработка детей!
— Детей! Какая обработка?
— Обыкновенная, Уилки. Когда на уроках гипнопедии им под предлогом помощи при запоминании таблицы умножения или алгебраических формул на самом деле внушают шаблоны мышления и поведения. А твои дети, Уилки, разве освобождены от часа гипнопедии?
— Перестань!!!
— Хорошо, перестану. Насчет детей ты уже додумался, сам вижу. — Уилки налил себе черный кофе.
— А если человек не желает поддаваться массовой идеологической и моральной обработке, — продолжал он громко, — если человек не хочет конформизма, если он борется против стандартизации человечества? О, тогда поможет наука. Техника чтения мыслей на расстоянии. Кое-кому уже мало подслушивания разговора на расстоянии, им подавай подслушивание мыслей, чтоб сразу выявить смеющих думать по-своему.
— На разве…
— Да, Уилки. Эта дьявольская выдумка уже вводится в действие. Ты что, газет не читаешь? Ведь по этому поводу была огромнейшая демонстрация в Вашингтоне.
— Уилки… ты коммунист? — спросил я нерешительно.
— Коммунист, — просто ответил он.
Так мы разговаривали, пока не взошло солнце. Он пошел меня проводить. Редкие прохожие — те, кто еще не лег или уже встал, — с интересом оглядывали нас. Я увидел свободное такси и подозвал его. Мы простились сердечно, как братья.
— Можно, я к вам еще зайду? — спросил я. Он кивнул головою. Мы вдруг обнялись. Мне очень хотелось пригласить его к себе, но я побоялся, что он откажется. В следующий раз приглашу, решил я.
Но следующего раза не было. На другой день мне пришлось неожиданно вылететь в Лондон на симпозиум по вопросу радиоконтакта с внеземными цивилизациями, на котором присутствовали астрономы, физики, математики, кибернетики. Когда я вернулся, Уилки в Сан-Франциско уже не было. Он исчез.
— Исчез?
— Да. Я зашел в тот кабачок в первый же день по возвращении. Уилки уже не было. Хозяин кабачка был очень расстроен. Или он не хотел мне сказать, или он действительно ничего не знал… Он только сказал, что в комнате Уилки пока все осталось как было, но управляющий хочет сдать комнату и не знает, куда деть такую кипу книг и бумаг.
Может, еще Уилки Саути вернется? Я договорился, что буду платить за его комнату, пусть там останется все как при Уилки, до самого его возвращения. Деньги я уплатил за год вперед, ключ оставил хозяину.
Вскоре я получил это назначение на Луну, о чем давно мечтал…
— Неужели вы не попробовали отыскать Саути? — задал Яша вопрос, который собирался задать я. Астрофизик расстроенно поморгал глазами.
— Я обратился в полицию, там сказали, что, по их сведениям, Уилки Саути выехал по заданию своей партии. Тогда мне это показалось похожим на правду… но сейчас я стал тревожиться.
— А вы не обращались в коммунистическую партию, — спросила Вика, — они-то знают, посылали ли его куда-нибудь.
— Нет, я не догадался… — Уилки Уолт задумался.
Уилки с самого раннего детства стремился только к науке. Политикой не интересовался, ведь ему не мешали заниматься наукой.
Соединенные Штаты остались почти единственной страной, не принявшей социализм. Но и свою капиталистическую сущность его правительству приходилось маскировать в самые лучезарные одежды демократии. Такие люди, как Уилки Саути, это понимали и разоблачали скрываемую Истину порой ценой собственной жизни.
Что есть время?
Блаженный АвгустинЯ вам говорю о будущей жизни.
Э. ЦиолковскийОн сидел прямо на земле, в порыжелом костюме, развязанном галстуке; шляпу он где-то потерял, и длинные, начавшие седеть черные волосы растрепались, борода всклокочена. Всю ночь он в отчаянии бродил по городу, уходил в поля, а потом, видно, обессилел и уснул, присев.
Какие-то причудливые сны еще клубились в его сознании, но он уже проснулся и, кряхтя, поднялся с земли. От реки тянуло сыростью, ночь была холодная, и он продрог до костей. Надо идти домой. Жена ведь беспокоится. Уже светает. А где же его велосипед, неужели потерял? Человек медленно пошел вдоль Оки.
Пустота и страх на душе, а мысли заняты лишь одним — теорией, которая никому не нужна.
Но ведь будет же когда-нибудь нужна! Просто он опередил свое время — лет на триста, на пятьсот. Оттого он так беспредельно одинок. Не с кем поговорить о самом заветном.
И это вечное замалчивание его трудов, будто их и нет на свете. Полное непризнание. Впору выйти на площадь, поклониться на все четыре стороны и кричать: «Да выслушайте же меня! Я вам говорю о звездах! Как добраться до звезд».
