– Мне кажется, нас водят за нос, – сказала Грета. – Сигареты не найдется?
– А? Да, конечно, – Поттер подтолкнул через стол коробок спичек и почти пустую пачку сигарет. Когда она прикуривала, он спросил:
– Что ты имеешь в виду?
– Я сказала, что мне кажется, будто нас водят за нос, – повторила она, опускаясь в кресло. – Я даже мысли не допускаю, что этот слабоумный мальчишка, над которым они так трясутся, больше чем просто идиот. Я вполне допускаю, что Бушенко действительно мог наткнуться на какой-то способ входить в города чужих и выходить оттуда; но мир перевернула верх ногами та, которая получила ученую степень и объявила о своем решении поступить на Научную Службу, когда ей было всего 14 лет... великолепно! Я помню – на том рандеву с русским кораблем очень завидовала, что наравне с остальными ты можешь связать пару слов по-русски, тогда как я максимум что могу, так это заказать себе завтрак на испанском. И потом, как только Наташа появилась на борту корабля, ты начал показывать дотоле неизвестную мне сторону своей натуры.
Грета словно превратилась в лед, и от ее холодного взгляда у Поттера мурашки побежали по спине.
Все, что ты можешь сделать... И только-то? Тебя это беспокоит? Она – специально обученный космонавт; первоклассный инженер; прекрасно говорит по-английски, хотя раньше ни разу не была в англоязычной стране. Наташа затмевает тебя, поэтому и не нравится тебе. Раньше ты срывалась на мне, на Абрамовиче, на всех, кто попадался под руку, а теперь еще и на Питириме.
– Предъяви мне какое-нибудь хотя бы мало-мальское доказательство, хотя бы намек на него, – проговорила сквозь зубы она, – и тогда я напишу все это на бумаге и съем ее. А до тех пор, пока ты не предъявишь, я буду продолжать говорить, что нас водят за нос, и ты выглядишь самым полным идиотом из всех нас.
– Ты когда-нибудь слышала о психах?
Как он и ожидал, вопрос спутал ход ее мыслей. Остаток тирады застрял на кончике языка вместе с ответом, который все же слетел с ее уст:
– Какого черта, конечно слышала! А что?
– Дай определение, как ты их понимаешь.
– Да что тут понимать-то? Их невозможно понять. Предположительно, это люди, которые пытались попасть в город чужих или слишком много времени тратили на поиски артефактов, скорее всего, с ними что-то произошло. Они непристойно выглядят, враждебно относятся к обычным людям и, как правило, шизофреники.
– Питирим? – произнесенное Поттером имя повисло в воздухе, словно колечко дыма.
Грета долго не решалась развеять его. Наконец, она наклонилась, чтобы затушить окурок своей сигареты и с нескрываемой усталостью произнесла:
– Хорошо, ты выиграл. Знаешь, что я собиралась сказать?
Он покачал головой.
– Я собиралась поговорить о твоих психологических приемчиках. О том, как ты заставляешь людей принять твою сторону. Но, черт, у тебя здорово это получается. Никогда не думала, что ты когда-нибудь применишь это на мне, но ты только что именно это и сделал, и твой трюк, как всегда, сработал. Но не кажется ли тебе, что у Питирима не было достаточно мозгов, чтобы он мог сойти с ума... Ты что, считаешь себя самым умным сукиным сыном? Ты – жаждущий власти...
– Не больше, чем другие, – резко прервал ее Поттер_– Ты как думаешь, если бы не эти чужие, я стал бы заместителем генерального секретаря Комитета? Черта с два. Никогда не хотел быть Большим Боссом. Мне бы пришлось слишком дорого за это заплатить.
– Говорят, талант дается от рожденья, но чтобы там не говорили, он, определенно, у тебя есть. Ты можешь заставить человека чувствовать себя слабым и... и раздетым. Ты знаешь, как надавить, и когда ты это делаешь, ты даже не задумываешься, чтобы скрыть это.
– Думаешь, слабость – это добродетель? – разгорячившись, спросил Поттер. – Да? Ерунда, это – роскошь! Мы больше не имеем права себе ее позволить. Мы это могли, когда на карте стояло соперничество с людьми, у которых были такие же слабости, как и у нас. Но чужие – не люди! И если мы собираемся выжить, нам придется узнать себя в тысячу раз лучше, чем это нам когда-либо удавалось. Нам необходимо нещадно себя критиковать. Мы должны перестать делать ошибки!
В ответ Грета состроила гримасу. Она так решительно затушила свою сигарету, что, показалось, хочет вместе с ней так же решительно и легко добить Поттера.
– Но, – в заключение произнес он, – поскольку ошибки все-таки случаются, последствия неизбежны. На вот, прочти этот отчет и иди собирай свои вещи.
Она протянула руку за бумагой, что Поттер хотел ей дать, но остановилась.
– Так, значит, ты решил от меня отделаться! – загорелась она. – Господи, да ты же самый эгоистичный сукин сын во вселенной! Меньше чем космонавт тебе не подходит?
Поттер устало вздохнул.
Нет. На самом деле, не смотря на то, что между нами никогда не было особой связи, я буду скучать по тебе, и, надеюсь, ты скоро вернешься. Не думаю, что ты мне поверишь, но я не провел ни разу с Наташей больше 10 минут, и, насколько мне известно, она не интересуется ни мной, ни вообще кем-то из здешних мужчин. А пока нам немедленно необходимо послать на Землю Грэди нашего человека, а раз уж ты появилась здесь, недовольная тем, что мы попусту тратим время, уверяя, что нас водят за нос, я посчитал, что ты с удовольствием возьмешься за это задание. Пока он говорил, Грета просмотрела бумагу.
– Теперь, – сказала она, не поднимая глаз, – мне все ясно – ты посылаешь меня туда одну только потому, что, вполне вероятно, я оттуда уже не вернусь. И, стало быть, перестану быть тебе помехой.
– Не одну, – спокойно ответил Поттер. – Не одну, если ты сможешь уговорить сотрудничать одного человека. Он сможет тебя прекрасно прикрыть. Ну, так как?
Она замолчала на мгновенье. Наконец, вздохнув, отдала обратно бумагу.
– Очень хорошо. Это место начинает действовать мне на нервы, а вместе с ним и ты. Это будет не самая плохая идея, если мы отдохнем друг от друга.
– А задание? – спросил Поттер, – Ты вообще-то его прочитала?
– Да.
– Неужели... ну, неужели, тебе не кажется?.. – он уставился в пустоту, словно подбирая слово, и, наконец, подобрав, по-видимому, не самое точное, лениво закончил, – неужели это задание тебе не кажется волнующим?
– Мне кажется, я больше не понимаю, что это значит, – поднимаясь, ответила Грета и вышла из кабинета.
Сегодня определенно было слишком жарко. Уолдрон без устали бродил из угла в угол. Он пытался сесть за фортепьяно, но почувствовал себя чересчур подавленным и не смог сосредоточиться. Все телевизионные каналы мусолили какую-то чепуху, что-то повторяли и гоняли старые, сделанные еще до пришествия чужих, фильмы; он перебрал музыкальные записи и не нашел ни одной, которую бы ему хотелось послушать.
