— Я… меня зовут Виолетта Жергенс. — Она, кажется, едва сдерживала слезы. — Что вам надо? У вас знакомая внешность.
Ему ничего не приходило в голову, поэтому он брякнул:
— Я Орландо Гардинер.
На мгновение ее лицо засветилось — детское изумление и радость наутро в Рождество — потом улыбка погасла и сменилась недоумением и даже тревогой.
— Я мечтала о том дне, когда Орландо ко мне вернется, когда у нас будет семья. Но вас я никогда прежде не видела. — Она отступила, заламывая руки. — Пожалуйста, кто бы вы ни были, не обижайте меня.
Орландо потряс головой. Он хотел проверить мысль, казавшуюся ему многообещающей, но теперь снова запутался.
— Простите. Я не причиню вам вреда. — Возможно, его первоначальная идея все же имела смысл. Он решил задать ей тот же вопрос, который хотел задать Ливии Бард. — Скажите мне только одно: как выглядит Орландо Гардинер?
Вопрос, кажется, рассердил ее, но после минутного раздумья выражение лица девушки изменилось.
— Я… Мне было так тяжело в последнее время… Все это… Я…
— Вы не помните, не так ли?
Она заплакала.
— Мне так плохо…
Он увидел возможность раздобыть еще капельку информации.
— Вам придется довериться мне. Можно… можно мне дотронуться до вашего живота?
— Что?!
— Я клянусь, я не причиню вреда вам или ребенку, мисс Жергенс. Пожалуйста, я обещаю, что буду осторожен.
Она не выразила согласия, но и не отступила, когда он подошел поближе. Он медленно вытянул руку и положил на округлость ее живота, туда, где ее домашнее платье вздымалось, как наполненный ветром парус. Животик был твердый и, насколько он мог судить, живой и теплый.
На этот раз Орландо совсем не удивился, когда Виолетта Жергенс внезапно исчезла из собственной квартиры, растворившись в воздухе как мыльный пузырь. Он не собирался искать ее ни на 37-й улице, ни где-нибудь еще. Искать ее не было необходимости; он начал чувствовать под ногами твердую почву, потому что был реальный шанс, что он вновь увидится с ней и другими такими, как она..
«Кунохара, — подумал он, — вы должны принести мне извинения».
— Ничего не понимаю, — сказала Сэм. — Итак, теперь еще одна из этих Эвиаль Жонглер думает, что ты отец ее ребенка?
Она разговаривала с ним по фону, потому что сдавала выпускные экзамены и не могла надолго прервать учебу. В какой-то степени это хорошо, решил Орландо, просто разговаривать лицом к лицу, но находясь в разных местах. Это было почти как прежде, в настоящем мире, за исключением того, что Сэм Фредерике была в Западной Вирджинии, а он — в Атлантиде. Вернее, в настоящий момент он парил над ее водной могилой и ему необходимо было установить высоту приливной волны, прежде чем город поднимется из океана и цикл начнется опять.
— И что дальше?
— Мы с Кунохарой думаем, что окончательно все выяснили. — Он не удержался и добавил: — В основном, я выяснил все сам, но он согласился со мной и обратил мое внимание на ряд деталей, которые я упустил из виду. Что касается беременностей членов Общества Путешественников (кстати, теперь их уже с полдюжины), то я еще не уяснил, как можно справиться с этой неразберихой. Они там пытаются все это целиком изучить: обвинения, отказы, очные ставки и угрозы затеять судебный процесс. И штука в том, что как в случае со мной и Эвиаль-тенями, — все это правда.
— Подожди, — Сэм отложила книгу. — Я тут целый день веду борьбу не на жизнь, а на смерть со связующими свойствами веществ поскольку на носу экзамен по химии, но то, что ты говоришь, гораздо хуже. Что значит: «Все это правда»? Ты же сказал, что никогда не видел ее прежде, не говоря уж о том, чтобы перепихнуться с ней.
Орландо покачал головой.
— В связях, порочащих меня, замечен не был. Ни с той, ни с другой, и вообще ни с кем. И председатель Общества де Лимо не воспылал неожиданно нежной страстью к Мэйси Макапан и не дарил ей счастье материнства, — просто так получилось.
— Ты несешь чепуху, Гардинер. Полный маразм! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.
— Кунохара с самого начала заставил меня задуматься об этом. Он указал мне на ошибочность попытки принимать видимое за реальное и в своей обычной, раздражающей манере выражаться сказал что-то вроде: «Нельзя недооценивать того, сколь разнообразные формы может принимать жизнь, чтобы существовать вечно, мистер Гардинер». Это меня разозлило. Но заставило задуматься, почему строение Сети всегда было таким сложным и запутанным. Иной, первоначальная операционная система, на самом деле размножал жизнь в Сети наподобие вирусов и антивирусов. И это привело к появлению детей на основе детей реальных. Они были не то чтобы настоящие дети, но и не вполне симы.
— Но ом — это другое дело. Иной был человеком, Орландо, несмотря на те ужасы, которые сотворило с ним Братство Грааля. Теперь он умер.
— Да, но система была создана его интеллектом, поэтому его первоначальные импульсы оказывают воздействие на все, находящееся в Сети. И особенно — отсюда начала развиваться моя идея — особенно сильно его влияние сказывается на людях-тенях, на всех тех копиях, которые он создал и поместил в систему.
— На таких, как люди из твоего Общества, которые могут перемешаться из мира в мир через проходы? И на Эвиаль-тенях?
— Которым не нужны проходы, хотя они могут их использовать. Действительно, Эвиаль-тени — единственные симы, которые могут, как и я, свободно передвигаться по Сети. Это даст им громадное преимущество, даже если часть из них — немного чокнутые. Эвиаль-тени и я обладаем решающими преимуществами для существования в Сети. Мы — наиболее продвинутые. Ну как, картинка начинает вырисовываться?
Сэм сдвинула брови.
— Не строй из себя профессора. Я почти всё прошлую ночь не спала, штудируя «Основы химии», и голова у меня просто раскалывается.
— Ну а я провел несколько ночей подряд, изучая основы биологии, так что не наезжай, ладно?
— Ладно, давай дальше!
— Что, если я скажу, что кроме обладания «решающими преимуществами» я и Эвиаль-тени наиболее пригодны для жизни в Сети. Как самые приспособленные для выживания.
— Ты имеешь в виду что-то вроде эволюции?
— Да, в известном смысле, это выглядит именно так. Каким-то образом, даже без первоначальной операционной системы, эта сеть все же сохраняет тенденцию к… ну, если не к настоящему существованию, то к жизнеподобному поведению. Действительно, теперь, когда подлинный интеллект системы умер, она может быть более подобна настоящему организму. Она пытается воспроизводить некие сущности. Если эти сущности станут самостоятельны, это и будет развитие. Подумай, в некотором роде люди в Сети, по крайней мере такие как я и члены Общества Путешественников, в той или иной степени живые, мы — действительно люди. Мы думаем, чувствуем, строим планы. Но по отношению к Сети мы как обособленные ячейки в едином организме, или может быть, отдельные особи в улье. Сеть — это улей, и мы — трутни, рабочие пчелы и так далее. Этот пример использовал Кунохара. Кстати, он совершенно потрясен всем этим, ведь это значит, что он был не прав, считая, что Сеть мертва.
