- В котором часу вы заходили к Девидсу, чтобы отдать ему билет? быстро спросил Бэрд.
Грехем на мгновение замялся. Ом внимательно посмотрел на комиссара, как бы желая определить, что ему известно. Потом, видимо, на что-то решившись, мотнул головой и произнес все тем же спокойным голосом:
- Я могу вам сказать это совершенно точно. Когда я вошел к Девидсу, было четырнадцать часов двадцать восемь минут.
- Что же произошло дальше?
- Ничего особенного. Я предложил Девидсу билет, он взял его и отдал мне десять кларков. Вот и все.
- А потом?
- Потом я ушел.
- И долго вы были у него в кабинете?
- Не больше минуты.
- Так... - протянул Бэрд, мысленно отметив, что беседа с Грехемом продвинула его к цели всего лишь на какую-то пару минут.
- Хорошо, - продолжил комиссар, решив и дальше вести разговор в том же откровенном тоне, в каком он начался. - Почему же вы не рассказали об этом своим товарищам? Если не ошибаюсь, вы даже пытались сделать вид, что билет все еще находится у вас?
Грехем покраснел. Но ответил, не задумываясь:
- Не то чтобы я испугался, нет. Просто мне было очень не по душе вес это разбирательство, эти взаимные подозрения.
"И поэтому вы предпочли свалить все на Ленгли" - хотел сказать Бэрд, но удержался. В конце концов, он только следователь, а не воспитатель. К тому же не один Грехем, а каждый из этих молодых людей покривил душой. Но если покривил один раз... Ведь не святой же дух унес это проклятое решение".
- Ну хорошо, - повторил Бэрд. - А что вы сами обо всем этом думаете?
- Мне было бы очень тяжело, очень неприятно узнать, что кто-то из моих товарищей... Хуже всего разочаровываться в людях.
Это прозвучало вполне искренне и комиссар с невольным сочувствием взглянул на Грехема. Это было как раз то отвратительное ощущение, которое испытывал он сам всякий раз, когда уличал преступника. Все же он сказал:
- Однако получается, что именно вы заходили к Девидсу последним.
Грехем пожал плечами.
- Понимаю. Вы хотите сказать, что на меня падает подозрение. Мне нечего опасаться.
- Значит, вы тоже думаете, что это сделал Сойк? - неожиданно спросил Бэрд,
- Сойк? - удивился Грехем. - Почему Сойк? Разве я говорил что-нибудь подобное?
- Нет. Но так считает ваш шеф.
- Хэксли? Если хотите знать мое мнение, то менее всего вероятно, чтобы это сделал Сойк.
Он замолчал и задумался. Взгляд его погас и сделался отсутствующим. У Бэрда невольно возникло ощущение, что Грехем мгновенно переместился в какой-то иной мир. Однако он терпеливо ждал. Наконец Грехем возвратился к разговору.
- Если здесь кто-нибудь из нас действительно настоящий ученый - так это именно Сойк. Для меня наука тоже многое значит. И кое-что у меня тоже получается и, смею сказать, - неплохо. Но Сойк! Ему все дается удивительно легко. Понимаете, самые трудные задачи он решает просто играючи. Это прирожденный теоретик. Нет, Сойк не мог... - Грехем некоторое время подбирал подходящее слово, - похитить решение.
"Странно, - подумал Бэрд.- Хэксли говорил мне о Сойке совсем иное..."
Потом спросил вслух:
- Скажите, а что делал Девидс, когда вы были у него?
- По-моему, пил чай.
- А вы не заметили - на столе у Девидса лежали какие-нибудь бумаги?
- О, вы не знаете Девидса. Он был, что называется, аккуратист. Девидс не стал бы пить чай, не спрятав всех своих бумаг.
Бэрд узнал все, что хотел, но не спешил уходить. Грехем произвел на него впечатление думающего человека. И довольно искреннего. С ним стоило поговорить на отвлеченные темы. В частности, он мог бы помочь комиссару лучше понять Сигрена.
Но Бэрд медлил, обдумывая, как лучше подступить с ним к Грехему. Когда он слушал магнитофонные записи, у него сложилось впечатление, что у Грехема сильнее, чем у других теоретиков, развито чувство товарищества. Об этом говорил и тот энтузиазм, с которым он только что выступал в защиту Сойка. И Бэрд решил сыграть именно на этом. Правда, Хэксли обрисовал Грехема мрачным, нелюдимым затворником. Но это могло быть его субъективное мнение - во всяком случае, личное знакомство ничего такого не обнаружило.
- Вы могли бы мне помочь, господин Грехем? - приступил к делу комиссар. - Не скрою, что речь идет о вашем сослуживце - Сигрене. И от этого многое зависит.
- Я сделаю все, что смогу,-сказал Грехем, хотя в его голосе и прозвучала некоторая настороженность.
- Видите ли, насколько я понял, господин Сигрен - человек весьма религиозный. И я хочу разобраться в том, каким образом это может совмещаться с физикой.
- Ах вот что, - Грехем произнес это с заметным облегчением. - Ну что ж. Скажу вам, что и сам вполне допускаю существование бога, ну, разумеется, не в виде всемогущего старца с сиянием вокруг головы, а как некую высшую силу, организующую материю.
- А разве материя не организует себя сама? - спросил Бэрд, припоминая кое-что из тою, над чем он задумывался в молодости.
- Видите ли, в прошлом веке, когда господствовала так называемая классическая физика и считалось, что все сводится к чисто механическому движению, в природе просто не оставалось места для бога.
- Кое-что об этом я в свое время читал, - заметил комиссар.
- Но как вы, должно быть, знаете, классическая физика оказалась несостоятельной. Мир далеко не так прост. А это значит...
- Понимаю, - сказал Бэрд. - Вы хотите сказать, что новейшая физика, отвергнув классическую, тем самым поставила под сомнение и ее атеизм?
- Да, в общем так. Если не вдаваться в подробности.
"Хотя именно в них, - подумал Бэрд, - и заключена, видимо, суть дела". Но комиссар не чувствовал себя достаточно подготовленным, чтобы окунуться в их водоворот. Поэтому он сказал:
- Следовательно, вы не видите ничего противоестественного в том, что человек, занимающийся физическими исследованиями верит в бога?
- Видите ли, - медленно произнес Грехем, - должен же быть у человека в наше время хотя бы какой-то идеал. Иначе к чему все то, что мы делаем?
- Спасибо, - сказал Бэрд, подумав про себя, что эта часть разговора для понимания сложившейся ситуации, пожалуй, ничего не прибавила. - Я узнал все, что хотел. Против вас у меня нет никаких улик. И все же вы были последним у Девидса. Если решение находится у вас, я прошу вернуть его не позже завтрашнего утра.
Грехем как-то странно взглянул на комиссара. Казалось, он хотел что-то сказать, но промолчал.
К загадочному Сойку у Бэрда никаких видимых подходов не было - в предстоящем разговоре комиссару приходилось полагаться на собственную интуицию. Положение, однако, сложилось довольно странное. Та же интуиция подсказывала Бэрду, что ни Сигрен, ни Ленгли, ни Грехем в похищении замешаны не были. Следовательно, оставался Сойк. Требовалось только установить, что он заходил к Девидсу вслед за Грехемом.
