— Водичка-то тухлая, знаешь ли, — спокойно заметил староста. — Наверняка зеленый понос от нее разберет.
Руиз принял наполненный мех, надеясь, что иммунизаторы не подведут.
— Спасибо, добрый господин, — сказал он и сделал глоток. Вода, как и было обещано, оказалась ужасной. Он подавил позыв к рвоте, закупорил мех и повесил нашею.
Староста пожал плечами и запер цистерну:
— Не благодари меня. И не проклинай, когда у тебя кишки растворятся. Я бы дал тебе водички из личных запасов надзирателя, да не хочу, чтобы мне снова переломали ноги. В другой раз я могу и не научиться так хорошо ходить.
Руиз заверил его, что всем доволен. Староста в ответ посмотрел на него как на сумасшедшего:
— Что ж, если человек — дурак, то пусть он лучше будет счастливым дураком, чем несчастным.
— Хорошо сказано. Не дашь ли ты мне совет?
— Отчего же, пока Ронтлесес не видит, что я не копаюсь в брюхе этой груды металлолома.
— Что ты можешь сказать про Стегатум? Как он, веселый город?
Стегатум был столицей здешней номархии, одновременно являясь центром перегонки сока кошачьих яблонь и обработки прочей сельскохозяйственной продукции. Город находился в пяти километрах дальше по дороге, и там держал трактир агент Лиги.
Староста безнадежно махнул рукой:
— Стегатум? Дыра дырой. Фермеров твой товар не заинтересует, но кое-кто из ремесленников еще сводит концы с концами. Да и пара осколков блистательной аристократии сортирного толка там найдется.
Руиз задумчиво почесал подбородок:
— Можешь посоветовать приличный трактир?
Староста от души расхохотался, чем привлек внимание надсмотрщика. Калека тут же помрачнел, подобрал свой ключ и исчез в глубине фургона.
Руиз отвесил почтительный поклон надзирателю и зашагал дальше. Он гадал, какое такое преступление совершил староста, что его послали на исправительные работы. Продавцам змеиного масла полагалось чуть больше поблажек, чем остальным мелким торговцам, зато относились к ним с меньшим почтением. Их, как правило, считали безумными из-за того, что они постоянно — по доброй воле или вследствие необходимости — пробовали собственный товар. Торговали эти люди галлюциногенными наркотиками, поэтому их эксцентричность воспринималась снисходительно, а в некоторых местах ими даже восхищались. Учитывая данные соображения, Руиз был доволен избранной маскировкой, но судьба старосты доказывала, что безупречных легенд не бывает.
Дорога миновала последние плантации кошачьих яблонь и вывела на еще более сухую возвышенность. Насколько хватало глаз, все было усыпано серой галькой и красным кварцем, лишь кое-где попадались серые камни побольше. Руиз шел и шел, но не встречал ничего, кроме случайных паровых повозок, которыми управляли изможденные женщины в выцветших голубых одеждах. Ни одна из них не удостоила путника даже взглядом. Он быстро научился сходить с дороги, завидев облачко пыли. Дважды мимо проехали верховые на высоких двуногих рептилоидах, покрытых тонкой чешуей. Звери двигались изящной, плавной походкой. Один из них был черный, другой — цвета старой бронзы, на обоих красовались отделанные серебром седла и усыпанные драгоценными камнями сбруи. Руиз вежливо кланялся, но всадники не отвечали на его приветствия.
После полудня боковая дорожка привела путника в более приветливую местность. Здесь цвели обширные сады, а вдалеке, где долина понижалась, в тени старых развесистых деревьев-дим-вельт ютилась кучка одно- и двухэтажных домиков. На плоском возвышении сразу за деревней располагалось место публичных казней, так называемая площадь Искусного Страдания — обычная принадлежность любого поселения на Фараоне. Выше снова начиналась бесплодная земля.
Воздух в долине был чуть прохладнее и не такой сухой. У Руиза возникло приятное чувство окончания пути.
На обочину высыпало с полдюжины мальчишек, уставившихся на него большими глазами. Они выстроились по росту, зажав в руках самодельные игрушки: обручи на палочке, самовяжущие веревки, импровизированные монетницы, с помощью которых они, вероятно, играли в фокусников. Руиз улыбнулся. Они немного отодвинулись, но ничего не сказали.
— Привет вам, юные благородные джентльмены, — поздоровался Руиз.
— Вовсе мы не благородные, — дерзко ответил самый храбрый.
Руиз недоверчиво развел руками:
— Откуда же мне знать, если я совершенно не знаком с обычаями вашего прелестного края?
— Смешно как разговаривает, — высказался еще один карапуз.
— Да уж ему-то должно быть ясно, что мы не господа. От господ не воняет дубленой ящеричной шкурой, и мешковину они не носят. Знай разъезжают себе на верховых зверюгах.
Эту тираду произнес самый маленький. Говорил он, тщательно подбирая аргументы. Остальные закатили глаза, затем тот, который начал первым, натянул малышу на нос драную шапчонку.
— Мал еще, — объяснил он.
— Понимаю, — согласился Руиз, пряча улыбку. — Ну что ж, может, вы поможете мне, раз уж все здесь знаете. Имеется ли в Стегатуме приличная гостиница, ибо я слышал, что именно Стегатумом называется ваш город?
Самый смелый паренек потер острый подбородок:
— Это зависит от того, что вы называете приличным и насколько крутые у вас запросы.
— Ничего запредельного. Постель без представителей дикой фауны и съедобная пища удовлетворят самые смелые мои надежды.
— Тогда «Приют Денклара» подойдет вам больше, чем «Придорожная гостиница Пугрибальта». Вы ночевать останетесь?
— Да вот собираюсь.
— И правильно. Слыхали про неполадки на Стене Мира? Прошлой ночью не дальше тридцати километров отсюда на край плато забрался демон и слопал стражника со всеми потрохами. Сегодня он наверняка примется шастать в глубине страны в поисках очередного бесплатного ужина. Так что ночь самая подходящая для того, чтобы храпеть за крепкой дверью, а у Денклара на этот счет тоже получше прочих. Хотя и дерет он — ого-го.
Паренек произнес эту речь с видимым удовольствием.
— Благодарю. Не премину воспользоваться вашим советом.
Руиз поправил на плече мешок и пошел было дальше, но мальчишки смотрели на него с такой надеждой, что пришлось остановиться. Он сообразил, что они ждут от дружелюбно настроенного странника в диковинном одеянии новых фокусов, поэтому со вздохом кивнул.
Загорелые лица озарились белозубыми улыбками.
— Смотрите на мои руки, — приказал Руиз и продемонстрировал правую ладонь во всех сторон, а затем сжал ее в кулак. Мальчишки наблюдали за ним со странным для своих лет напряжением.
Один из перстней превратился в бутон, маленький кристалл памяти, из которого быстро вырос алый гранат размером с наперсток. Руиз разжал кулак и показал камень. Мальчишки вежливо поудивлялись, но явно ждали чего-то более примечательного.
