Россмен оторвал взгляд от бумаг на столе.
– Я и не знал, что тут назначена конференция.
За окном опять потемнело: приближался очередной шквал.
– Мы все так или иначе имеем к этому отношение, – сказал Тэд.
Россмен угрюмо рассматривал нас, пока мы рассаживались вокруг стола.
– Я требую объяснить, что произошло в пятницу ночью, – сухо сказал он.
– Очень просто, – сказал Тэд. – Мы доказали, что влиять на погоду возможно. И что дело это несложное.
– Нечего говорить «мы», Маррет! – перебил его Россмен. – Речь идет персонально о вас, ваши друзья здесь ни при чем.
– Я ни в ком не ищу поддержки, – огрызнулся Тэд. – Просто отдаю им должное за оказанную мне помощь.
– Но отвечать за события той ночи будете вы, и только вы!
– Согласен.
Россмен нетерпеливо порылся в бумагах у себя на столе.
– Знаете, что это такое? – швырнул он наконец какой-то документ. – Это калькуляция стоимости полета самолета над океаном, предъявленная Отделу.
– Самолет так или иначе должен был лететь в тот район.
– А это, – Россмен потряс телеграммой, – официальный рапорт ВВС о том, что неуполномоченные лица вмешиваются в их строго секретные работы с лазерами. Неуполномоченные! Это о вас, Маррет. Вас следует привлечь к суду за нарушение государственной безопасности!
– Но, доктор Россмен… – попытался я вмешаться в разговор.
– Подожди, Джерри, – остановил меня Тэд и вновь обратился к Россмену: – Послушайте, я два года служил в Военно-воздушных силах, главным образом в патрулях на спутниках. Об этих лазерах мне известно все, что о них можно знать. Иначе как, по-вашему, мне могла прийти в голову мысль использовать лазеры для исправления погоды? Я не шпионил, не нарушал инструкций по сохранению государственной безопасности! Я всего лишь попросил одного своего приятеля, который все еще там служит, обратить особое внимание на определенную географическую точку. Я даже слово «лазер» при этом не произнес. Так что никакого «нарушения». И нечего меня пугать!
– Вы понимаете, что я могу вычесть из вашего жалованья стоимость радиовызова орбитальной станции?
– Послать радиовызов на военный спутник невозможно. Поэтому я – заметьте, в нерабочее время – смотался на Отис, базу ВВС, и попросил их-включить в свою депешу мое послание.
Россмен готов был испепелить Тэда взглядом, его длинное, унылое лицо пошло пятнами от злости.
– А вы понимаете, что испортили эксперимент доктора Барневельда? Ни один патрульный самолет не поднялся в воздух, когда сбрасывались реактивы!
– Да когда вы наконец поймете, – вскричал Тэд, вскакивая на ноги, – что мы доказали возможность влиять на погоду! Эффективно, быстро и точно вносить изменения по задуманному плану! Вы стонете о каких-то копейках, когда речь идет о перевороте в метеорологии. Мы в состоянии делать долгосрочные точные прогнозы: мы можем по желанию изменять погоду. Намерены вы когда-нибудь смотреть правде в глаза или по-прежнему будете ставить нам палки в колеса?
Россмен побагровел. Тэд возвышался над ним как скала. Россмен, не в силах владеть собой, вскочил со стула.
– А вы можете доказать, что изменили погоду? – едва выдавил он из себя.
– Я могу поручиться за это, – сказал я. – Прогноз на субботу не соответствовал той погоде, которая была на самом деле.
Игнорируя мою реплику, Россмен снова обратился к Тэду:
– Есть у вас доказательства того, что ваши незаконные действия привели к изменению погоды?. Что, если эти изменения произошли бы и так?
– Мы действовали. Погода изменилась. Ваши собственные предсказания не отметили возможности изменений.
– Но доказательств, что они произошли, будучи вызваны искусственно, у вас нет. Наблюдений вы не вели. Отчета не составили. А значит, погода могла измениться, хотя вы для этого и пальцем бы не пошевелили.
– Нет, мои долгосрочные прогнозы показывают…
Но Россмен уже снова что-то выискивал в своих бумажках.
– А вот еще один документик от статистиков, Разрушенный вами шторм должен был помочь преодолеть намечающуюся засуху. Предположим, фермеры узнают, что Климатологический отдел сознательно лишил их последней возможности напоить землю дождем. Как вы думаете, после этого нас долго будут здесь держать?
Тэд беспомощно развел руками.
– Ну, тут уж приходится выбирать. Или воздействие на погоду, или беднягам фермерам – их маленький дождичек. Так что же?
– Не знаю, – отрезал Россмен, – и не желаю знать. Маррет, мне не нужны работники, мошенничающие за моей спиной. И я не потерплю нарушения субординации! К концу дня извольте положить заявление об уходе мне на стол. Если его не будет, у меня достаточно материалов против вас, чтобы Правление выставило вас отсюда под зад коленом! Вы конченый человек, Маррет, слышите – конченый!
Наверное, у меня было шоковое состояние, когда мы вывалились из кабинета Россмена. Я совершенно не помню, о чем мы говорили, что делали. Помню только взбешенного Россмена, его перекошенное от злости лицо, упрямое сопротивление Тэда. Как я добрался до отеля, не знаю, опомнился, лишь открыв дверь своего номера.
Я, наверное, довольно долго сидел неподвижно. Зуммер видеофона возвратил меня к действительности.
– Да, – откликнулся я, только теперь осознавая, что в комнате темно. Вдали, на фоне красного заката, возвышались башни Бэк-Бэя.
Экран не сразу высветил лицо Барни.
– Джерри, что делать? Тэд очистил свой стол и ушел.
– Ты где?
– В Отделе. Я… Что будет с Тэдом?
Она заплакала.
– Ну, не падай духом. Еще не конец света.
Покачав головой, она сказала:
– Ты просто не понимаешь. Для Тэда это катастрофа. С его карьерой покончено.
– Оттого, что он потерял место? Но ведь…
– Да не место он потерял! Он потерял возможность делать то, что хочет, – это было возможно только в Климатологическом! А теперь Россмен вообще закроет перед ним двери всех государственных институтов.
Об этом я не подумал.
– Ну, а частные предприятия? Во многих фирмах есть метеорологические службы. На аэролиниях моего дядюшки Лоуэлла, например. И платят там гораздо больше, чем в государственных учреждениях.
– Но они не занимаются управлением погодой… или хотя бы долгосрочными прогнозами.
– Может быть, они и могли бы… кто знает.
– И как ему теперь быть с институтом? До сих пор Отдел оплачивал его занятия там. Теперь, когда его уволили, он не сможет платить за учебу и вообще… Россмен не даст ему рекомендации и… Нет, Джерри, никакой надежды нет, никакой!
– Подожди, – сказал я, – не надо отчаиваться. Выход всегда найдется, как бы плохо нам сейчас ни было. Помню, отец как-то сказал: «Упорство и труд все перетрут».
