– Вы что-нибудь ели сегодня? – спросил Уилл.
– Нет.
– Вы сумасшедший. Сейчас же идите. Норма, оставь мистера Кравцова в покое.
– В восемь часов будет пресс-конференция, миссис Хемптон, – сказал Кравцов.
– Почему в восемь? Назначена на шесть.
– Перенесли на восемь.
Кравцов кивнул и пошел к двери. Он распахнул дверь и столкнулся с Али-Овсадом.
– Осторожно, эй! – сказал старый мастер; он держал в руках заварной чайник в розовых цветочках. – Я так и знал, что ты здесь. Иди, кушай, – проговорил он строго. – Голодный ходишь-бродишь, совсем кушать забыл.
– Иду, иду. – Кравцов, улыбаясь, зашагал по коридору. От голода его слегка поташнивало.
Али-Овсад вошел в каюту Уилла, искоса глянул на Норму, поставил чайник на стол.
– Пей чай, инглиз, – сказал он. – Я сам заварил, хороший чай, азербайджанский. Такого нигде нет.
Косматая шапка туч накрыла океан. Свежел ветер, сгущалась вечерняя синь. На «Фукуока-мару» зажглись якорные огни. Покачивало.
У входа в салон, в котором должна была состояться пресс-конференция, Кравцова придержал за локоть румяный молодой человек.
– Товарищ Кравцов, – сказал он, дружелюбно глядя серыми улыбчивыми глазами. – Неуловимый товарищ Кравцов, разрешите представиться: Оловянников, спецкор «Известий».
– Очень рад. – Кравцов пожал ему руку.
– Вчера не хотел беспокоить, а сегодня утром пытался поймать вас за фалды, но вы бежали со страшной силой. Будучи вежливым человеком, вы мне кинули английское извинение…
– Это были вы? – Кравцов усмехнулся. – Извините, товарищ Оловянников. На сей раз – по-русски.
– Охотно, Александр Витальевич. Возможно, вам небезынтересно будет узнать, что перед отлетом из Москвы я звонил вашей жене…
– Вы звонили Марине?!
– Я звонил Марине и заключил из ее слов, что она прекрасно к вам относится.
– Что еще она говорила? – вскричал Кравцов, проникаясь горячей симпатией к улыбчивому спецкору.
– Говорила, что очень вас ждет. Что дома все в порядке, что ваш Вовка – разбойник и все больше напоминает характером своего папку…
Кравцов засмеялся и принялся трясти руку Оловянникова.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Лев Григорьевич. Если хотите, можно без отчества. Мама ваша здорова, она тоже просила передать привет и что ждет. С Вовкой поговорить не удалось – он спал младенческим сном. Марина просила захватить для вас журналы на испанском, но я, к сожалению, спешил в аэропорт…
– Большущее вам спасибо. Лев Григорьевич!
– Не за что.
Они вошли в салон и сели рядом на диванчике возле стены.
В ожидании начала мировая пресса шумно переговаривалась, курила, смеялась. Норма Хемптон загнала в угол Штамма и, потрясая львиной гривой и блокнотом, извлекала из австрийца какие-то сведения. Али-Овсад, принарядившийся, в синем костюме с орденами, подошел к Кравцову и сел рядом, заставив потесниться его соседей. Кравцов познакомил его с Оловянниковым, и Али-Овсад сразу начал рассказывать спецкору о своих давних и сложных отношениях с прессой.
– Про меня очень много писали, – степенно текла его речь. – Всегда писали: мастер Али-Овсад стоит на буровой вышке. Я читал, думал: разве Али-Овсад всегда стоит на буровой вышке? У Али-Овсада семья есть, брат есть – агроном, виноград очень хорошо знает, сыновья есть. Почему надо всегда писать, что мастер Али-Овсад стоит на буровой-муровой?
– Вы правы, Али-Овсад, – посмеиваясь, сказал Оловянников. – Узнаю нашу газетную братию. Мастера превращать человека в памятник…
– Ай, молодец, правильно сказал! – Али-Овсад поднял узловатый палец. – Человека – в памятник. Зачем такие слова писать? Других слов – нету?
– Есть, Али-Овсад. Это самое трудное – найти другие, настоящие слова. В спешке не всегда удается…
– А ты не спеши. Если каждый будет свою работу спешить – работа плакать будет.
В салон вошли Токунага, Морозов, Брамулья и два незнакомых Кравцову человека. Они прошли за председательский стол, сели. Разговоры в салоне стихли.
Поднялся Токунага. Замигали вспышки «блицев». В притихшем салоне раздался высокий голос японца:
– Господа журналисты, от имени президиума МГГ я имею честь открыть пресс-конференцию. Оговорюсь сразу, что пока мы можем сообщить вам только самые первоначальные сведения и некоторые предположения, которые, – я подчеркиваю это, господа, – ни в какой мере не претендуют на абсолютную истинность и нуждаются в многократной проверке.
Два переводчика переводили гладкую, несколько церемонную речь японца на русский и английский языки.
– Итак, что произошло? – продолжал Токунага. – Шесть лет назад на глубине сорока двух километров от уровня океана было приостановлено бурение сверхглубокой скважины. Долото перестало дробить породу, а подъем труб оказался невозможным по необъяснимой причине. Вы помните, господа, споры и гипотезы того времени? Мы тогда установили международный график дежурств у скважины – и не напрасно. Теперь, на шестом году, произошло новое, более серьезное событие. Предварительно напомню, что скважина бурилась в дне глубоководного желоба – там, где, по нашим расчетам, толщина земной коры значительно меньше. Вышла ли скважина в глубинную трещину, растревожило ли плазменное бурение нижележащие слои – неизвестно. Можно предположить, что Черный столб – это вещество глубочайших недр, находившееся в пластичном состоянии под действием огромного давления; оно нашло где-то слабое место и поднялось вверх, ближе к границам коры. Встретив на своем пути скважину, оно начало медленно, а потом быстрее и быстрее подниматься наружу. Кто-то довольно удачно сравнил это с выдавливанием зубной пасты из тюбика. Вещество, как вы знаете, выдавило из скважины колонну труб и, значительно расширив скважину, продолжает столбом подниматься вверх, несколько отклоняясь к западу. Химический состав и физическая структура столба пока неизвестны. Видите ли, господа, многие ученые считают, что таблица Менделеева верна только для обычных давлений и температур. А на больших глубинах, где действуют чудовищные давления и высочайшие температуры, строение электронных оболочек атомов изменяется: в них как бы вдавливаются орбиты электронов. А еще глубже электронные оболочки атомов смешиваются. Там все элементы приобретают совершенно новые свойства. Там нет железа, нет фосфора, нет урана, нет йода, нет никаких элементов, а только некое универсальное вещество металлического характера. Так мы полагаем. Вы, вероятно, знаете, что храбрая попытка получить образец вещества столба, к сожалению, не удалась. Бесспорно одно: это вещество обладает особыми свойствами…
